Сэм Льювеллин - Расчет вслепую

И вместе с пониманием того, что «Наутилус» обречен, пришла другая мысль: я понял, что это за звук. Это была сирена сигнального устройства на «Колдуне».

Я замер. И сирена вдруг замолкла. В возникшей тишине я слышал рев пламени, переговоры Скотто и Джорджии, спотыкающихся на пирсе, удары фалов «Наутилуса», высоких и безмятежных над его корпусом. Теперь я знал, что мне следует делать.

Я вновь наполнил ведро и опрокинул его на себя. Потом схватил топор, закрепленный на переборке. Вернулся на палубу и нырнул в передний люк. Жар был ужасающий, и я почувствовал, что кожа руки прилипла к медной ручке двери. Но то, что двигало мною, оказалось сильнее боли. Передняя часть яхты была как черная смоляная духовка, но я там все устанавливал сам и даже с закрытыми глазами нашел бы любой предмет.

Я наносил удары топором направо и налево, услышал, как разлетелся бачок унитаза, почувствовал, когда лезвие топора наткнулось на медную обшивку. Я рубил, как мне казалось, уже целый час, а жар все усиливался. Я знал, что нахожусь в ловушке, в маленьком, ящике, окруженном огнем, но продолжал рубить и рубить. Наконец я ударил в нужном месте и ощутил, как струя морской воды полилась на ноги. Если я утоплю яхту, можно будет спасти хотя бы ее корпус. Я бросился в переднюю каюту. Там горело вовсю и стоял ужасный дым. Я выскочил через люк, как клоун из коробки с пружиной, и какое-то мгновение стоял на четвереньках, кашляя.

Подняв глаза, я увидел, что Скотто и Джорджия отошли от яхты всего на сотню ярдов. К своему изумлению, я обнаружил, что находился внизу самое большее две минуты. Я поднялся и, качаясь, пошел по палубе на пирс.

С автостоянки донесся подвывающий звук незнакомого мотора. Раньше здесь были припаркованы всего две машины: моя и Скотто. Эта, которая собиралась уезжать, находилась слишком далеко, чтобы я мог разглядеть что-то, кроме неясного очертания: седан. Вероятнее всего, в ней сидел тот, кто был на «Колдуне». Я побежал туда.

Все болело, но гнев был сильнее боли, и я продолжал передвигать ногами, хотя глотку разрывало, а с лица, казалось, содрали кожу. Я вновь услышал тихое подвывание стартера; барахлит мотор, ублюдок, подумал я, когда мои ботинки коснулись гравия стоянки. Не заводись, сволочь, подумал я.

Но он завелся. Пот застилал глаза, но я увидел, как темный силуэт резко повернулся, колеса завертелись, и седан с визгом понесся к воротам, не зажигая огней. Я рванул дверцу «БМВ». Машина, слава Богу, ожила с первого поворота ключа, я поставил ногу на акселератор, когда та, другая, выезжала на шоссе. Повернула влево.

Я отставал на тридцать секунд и был еще достаточно далеко, чтобы мои фары могли осветить ее номер. Я увидел, как мигнули тормозные огни. Затем машина вышла на поворот к Пултни. Когда я взглянул в зеркальце, я увидел другой свет, красный и дымный, там, у пирсов, в портовом бассейне. Я выругался и тоже свернул.

Она шла быстро, та машина. Я полностью выжал газ, старый «БМВ» сотрясался от усилий, но догнать ее не мог. Мимо промчались пожарные. Джорджия, видимо, добралась до телефона.

Чуть-чуть не доехав до Пултни, преследуемая мною машина повернула вправо, миновав крытый соломой коттедж. Я гнался за ней, шины визжали, когда я скользил. Дорога была узкой, но я ее хорошо знал. Она поворачивала и извивалась как угорь, но я управлял почти машинально, думая о машине впереди, о том, что там сидит человек, убивший Хьюго и разрушивший «Эстет», бывший причиной смерти несчастного маленького Гектора Поллита, тот, кто сегодня опустил пакет с бензином в трубу печки «Наутилуса», чтобы отвлечь внимание от своих действий на «Колдуне».

Дорога выпрямилась, я срезал угол боком, стукнулся о насыпь, и руль дернулся под моими обожженными руками. Я закричал от боли и выпустил его. «БМВ» вылетел на обочину. Проклиная все на свете, я дал задний ход, выровнялся и нажал на газ.

Вдалеке, там, где прямой отрезок дороги полез вверх по склону холма, два задних огонька внезапно исчезли. Я вскарабкался на высшую точку холма. Огни Пултни простирались внизу. Я и раньше знал, что дорога здесь спускается. Фары впереди идущей машины образовывали желтые светящиеся конусы, обращенные к Пултни. На Фор-стрит я немного нагнал автомобиль, но он повернул вправо, на Кей-стрит, не обращая внимания на указатель: «Не для автомашин», и я помчался следом. Прохожий с побелевшим лицом вжался в стену дома. Мимо промелькнуло мое собственное жилище. Затем мы оказались на вершине Нейлор-Хилл и повернули на плимутскую дорогу.