Сэм Льювеллин - Тросовый талреп

— Иск против ее супруга? — спросил Сирил, не скрывая своего неодобрения.

— Возмещение убытка, — сказал я.

— А против кого?

Я поколебался.

— Против неизвестного лица или лиц. Без гонорара.

Голос Сирила продолжал выражать неодобрение. Я повесил трубку и провел остаток вечера, попивая виски на кухне.

А следующим днем был вторник.

Мы вышли из Лоч-Биэга, добрались по большим грязным волнам Хорнгэйта и взяли курс к третьему бакену. Шел дождь. Мы с трупом продвигались по морской воде цвета цементного раствора. Над угольной печью поднималась пыль. Гектор внизу возился с аппаратом для ныряния. Я шел по курсу, наблюдая, как бушприт то указывает в небо то снова резко опускается с тяжелым всплеском и тучей брызг.

Поднялся ветер. Исключительно скверный денек. И слишком бурное море для ныряния, даже если снаряжение окажется в полном порядке. К концу дня мы добрались до третьего бакена. Гектор включил рыбоискатель. Я лишь покосился на экран, стараясь не спускать глаз с того, что происходило за окном, где белые буруны волн убегали к горизонту. Я не знал, что же мне тут высматривать. Но я точно знал, что, если я оторву взгляд от горизонта, меня начнет тошнить.

— Смотрите! — сказал Гектор.

Рыбоискатель показывал крутое дно, метрах в сорока под нами. И показывал там, внизу, рифы. Один из них был значительно крупнее остальных.

— Вот как раз то, на что вам надо будет взглянуть, — сказал Гектор.

Я кивнул и снова уставился на горизонт. Какое-то здоровенное транспортное судно с высокими бортами направлялось к каменоломне.

— Вот теперь мы и увидим, — сказал Гектор.

Да, теперь мы должны увидеть. Мы должны увидеть то, что происходит во вторник по ночам.

Но сначала меня взяла за горло тошнота. Я вышел из рулевой рубки на свежий ветер и сблевал за борт. Гектор приготовил чай, бекон, яйца и бобы. Меня не переставало тошнить. Опустились сумерки. Поднялся ветер, и небо прояснилось. Маяк в Хайскэйре мигал белым светом, а бакены Уэст-Феррис — красным. Гектор выключил навигационные огни.

Неделю назад я был куда больше измотан, и тогда стоял туман. Этой ночью никакого тумана не было. Далеко в открытом море светили огнями рыбачьи суда. И на пять миль вокруг ничего не двигалось, кроме крутых черных волн под высокой звездной крышей.

Наступил рассвет, и мы отправились домой.

Весь следующий день я был привязан к дому, работал над снаряжением для ныряния, отбивался от звонков по телефону и носил Фионе еду на подносе. Вечером, без десяти минут шесть, я услышал; что она включила радио. А в десять минут седьмого она спустилась вниз. Ее кожа была цвета слоновой кости, а под глазами черные круги. Она подошла к подносу в гостиной, налила себе четыре дюйма виски в большую рюмку и выпила. Потом сказала:

— Прогноз хороший. Мы сделаем это завтра.

Ее пальцы, лежавшие на рюмке, были тонкими и нервными. Они напомнили мне про Ви во время ее ужасных приступов. Именно эти приступы заставили меня заняться нырянием.

Я улыбнулся напряженной сухой улыбкой, которая не избавила меня от страха где-то под ложечкой.

— Прекрасно, — ответил я.

В очередной раз в жизни Гарри Фрэзера женщина отправляла его под воду.

К тому времени, когда я окончил школу, я уже достаточно устал от Ви и ее приятелей в парикмахерских салонах и фотографических студиях на Кингс-роуд и за ее пределами. Поэтому я уехал в Бристоль, где и встретился с Артуром Сомерсом.

Сомерс был другом нашей семьи, исполненным самых благих намерений, он управлял адвокатской фирмой «Мартин и Уильямс» на Садовой улице. Этот крупный румяный человек носил жесткие воротнички, на завтрак пил мадеру и ненавидел работу, потому что она заставляла его всегда выглядеть джентльменом. После того как я три года замещал Сомерса, имея дела с его клиентами — обрюзгшими бристольскими биржевыми маклерами и торговыми предпринимателями, я почувствовал, что с меня достаточно. Я к тому времени немного походил под парусами в Бристольском проливе, и у меня возникло ложное представление о романтике морских путешествий. Поэтому, завершив срок своего контракта, я покинул Садовую улицу, нанялся палубным матросом на доходное железобетонное грузовое судно, совершавшее рейсы по фрахту с американских Виргинских островов, и в конце концов занялся розничной торговлей в Вест-Индии.

Плавая в Карибском море, я наладил связь с Проспером, только что закончившим Принстонский университет. Проспер и представил меня тому кругу неудобных людей, с которыми мне хотелось познакомиться. Три года я проходил в шортах, совершенствуя искусство судовождения в зоне пассатов, а еще занимался нырянием в акваланге в теплых водах у Виргинских островов. Я также купил прибрежный бар и управлял компанией по фрахту подержанных судов. После Кингс-роуд и Садовой улицы все это показалось мне настоящим райским житьем.