Сара Воэн - Анатомия скандала

Это неприлично и по́шло, это нескромно и бесстыдно, но я все равно задаю вопросы о самых интимных и страшных моментах, которые пережила Стейси, потому что в глубине души, несмотря на врезавшиеся в память слова уважаемого адвоката, хочу докопаться до истины.

Но защитник обвиняемого поднял тему порнографии — это стало возможным лишь потому, что мой оппонент сделал убедительное заявление о существовании прямой параллели между сценой из фильма для взрослых в DVD-проигрывателе, стоявшем в спальне Батлера и Гиббонс, и тем, что произошло с моей клиенткой.

— Возможно ли, — вопрошал мой ученый коллега Руперт Флетчер глубоким, властным баритоном, — что это была сексуальная игра, которую эта женщина теперь считает компрометирующей? Фантазия, которая, по ее мнению, зашла несколько дальше ожидаемого? В порнофильме женщину тоже привязывали — в точности как мисс Гиббонс. Возможно ли, что в момент проникновения Тед Батлер искренне считал, будто Стейси Гиббонс принимает участие в ролевой игре, которую они обсуждали ранее, играет роль, на которую согласилась добровольно?

Далее Флетчер изложил подробности порнофильма и зачитал эсэмэс моей клиентки: «Это меня возбуждает». И я увидела, как на лицах некоторых присяжных выразилось отвращение — например, у женщины средних лет, одетой чересчур нарядно для зала суда (видимо, она настроилась на процесс об ограблении или убийстве, и пикантные подробности дела Стейси открыли ей глаза). Было ясно, что сочувствие к Стейси исчезает быстрее, чем отступает отлив, обнажающий морское дно.

— Вы же фантазировали насчет связывания? — спрашивал Руперт. — Вы писали сообщение своему любовнику, недвусмысленно давая понять, что готовы попробовать? — Он сделал паузу, дожидаясь, пока рыдания Стейси разнесутся по лишенному окон залу суда.

— Да, — прозвучало ее невнятное признание, и с этой секунды уже не имело никакого значения, что Тед едва не задушил ее во время изнасилования или что запястья Стейси были до крови ободраны веревкой, когда она пыталась освободиться, — у нее хватило ума снять эти следы на айфон. После ее «да» все покатилось к чертям.

Я налила виски из стоявшего на тумбочке декантера. Я редко пью на работе, но сегодня был трудный день. Шел уже шестой час, приближались сумерки. Вечерние облака, подсвеченные золотом и нежными персиковыми оттенками, придавали особую прелесть внутреннему дворику. Мне всегда казалось, что вечером выпить не грех. Односолодовый виски обжег горло и приятно согрел желудок. Интересно, отмечает ли Руперт победу в винном баре напротив Высокого суда? Он не мог не понимать — по следам на запястьях и шее жертвы, по усмешке, появившейся на лице его клиента, когда зачитывали вердикт, — что Батлер виновен на все сто, но победа есть победа. И все же, если бы я сегодня выступала на стороне защиты, у меня хватило бы порядочности не злорадствовать и уж тем более не покупать бутылку «Вдовы Клико», чтобы распить с помощником. С другой стороны, я избегаю защищать фигурантов подобных дел. Адвокат, занимающийся и обвинением, и защитой, считается более квалифицированным, но я не хочу идти на сделку с совестью, представляя интересы тех, кого считаю виновными. Я предпочитаю выступать на стороне обвинения.

Ибо я предпочитаю быть на стороне истины, а не только на стороне победителей, и если я верю свидетелю, для меня это достаточное основание взяться за дело. Вот почему я стараюсь выигрывать — не только ради престижа, но и потому, что хочу защитить таких вот Стейси Гиббонс, а также тех, чьи случаи менее сложны и более ужасны — как у шестилетней девочки, изнасилованной собственным дедом, одиннадцатилетнего мальчика, неоднократно подвергавшегося сексуальному насилию со стороны начальника своего скаутского отряда, или студентки, которую принудили делать минет, когда она возвращалась домой одна поздним вечером, — я всегда на стороне таких, как она… Критерий доказанности в уголовном суде весьма высок — он предполагает отсутствие обоснованного сомнения, а не просто значительную вероятность, как в гражданских делах. Вот почему Теда Батлера сегодня освободили в зале суда: было брошено зерно сомнения, представлена гипотетическая возможность, придуманная Рупертом с его приторным голосом, что Стейси, которую присяжные могли счесть грубоватой, согласилась на жестокий секс и лишь спустя две недели, обнаружив, что у Теда интрижка на стороне, обратилась в полицию. А то, что она была эмоционально травмирована и боялась позора, бесцеремонности и недоверия в суде, как в итоге и получилось, присяжным в головы не пришло.