Эмма Уайлдс - Немного скандала

Для этого требовалась немалая храбрость, особенно если подумать, который был час.

Однако, напомнила она себе, плотнее укутываясь в плащ, какая разница для человека, которому нечего терять? Ну и пусть, что очень поздно, что луна заливает здание мертвенным светом, а надгробные камни отбрасывают зловещие продолговатые тени.

В высоко поднятой руке она держала потайной фонарь. Ветерок выхватил из-под капюшона прядь волос, которая щекотала ее губы. Час ведьм, подумала она, чувствуя, как оттягивает карман ключ. Ключ к тайне…

Возможно, она когда-нибудь напишет готический роман. Однако сейчас все происходило в действительности. Резкий скрип — старые петли возмутились ее посягательством, когда она, повернув в замке ключ, стала открывать дверь. Она вздрогнула. Ночная тишина была грубо нарушена.

Она прислушалась — все было тихо, лишь ветер шептал в ночи. Но в воздухе уже витали запахи пыли и тлена.

Прах к праху…

Она поежилась, застыв на пороге. За дверью ее ждали мрак и тишина.

Подняв фонарь повыше, она шагнула внутрь.

Улица внизу была грязной, оттуда несло чем-то отвратительным. Лорд Александр Сент-Джеймс был уверен: если он свалится с козырька, то приземлится прямо на здоровенную, упитанную крысу. Подобное развлечение не числилось среди тех, которыми он любил скрашивать досуг. Поэтому Алекс крепче вцепился в карниз, прикидывая на глазок расстояние до следующей крыши. Примерно как от Лондона до Эдинбурга, подумал он; в действительности нужно было преодолеть всего несколько футов.

— Какого черта ты ждешь? — зашипел голос из темноты. — Прыг-скок — и там. Это твоя затея.

— Я не воробей, — бросил Алекс через плечо, отказываясь признавать, что вообще-то побаивается высоты. Так было с ним с той ночи, когда он со своим отрядом пробил брешь в высоких стенах крепости в Бадахосе. Он до сих пор не мог забыть эту картину: нескончаемый дождь, карабкающиеся по лестницам мужчины и большая черная клякса внизу… — Я отлично помню, кто это придумал, — проворчал он.

— Тогда, уверен, ты согласишься, что пора двигать вперед. Если ты, конечно, не мечтаешь о личной камере в Ньюгейтской тюрьме. Кстати, лично я туда не хочу. А рассвет с каждой минутой все ближе.

Ньюгейтская тюрьма! Замкнутые пространства нравились Алексу ничуть не больше, чем высота. Очень жаль, что у него такое живое воображение, если учесть историю, которую ему поведала родная бабушка всего несколько дней назад. Меньше всего ему хотелось очутиться под замком в грязной камере. Но ради тех, кого любишь, стоит пойти на риск, философски заключил он, прикидывая на глаз пропасть, которую предстояло перепрыгнуть. Нужно признать — свою бабушку Алекс обожал.

Эта мысль оказалась весьма вдохновляющей, и он совершил отличный прыжок, с глухим стуком приземлившись на крышу и, слава Богу, умудрившись не поскользнуться на покрытой копотью черепице. Его товарищ уже призывно махал рукой. Пригнувшись, они медленно продвигались в сторону соседнего дома.

Луна казалась размытым пятном среди облаков. Как раз для того, чтобы совершить кражу, но и дороги было толком не разглядеть. Еще два переулка, два прыжка, что давались ему столь мучительно, и вот они на месте. Осталось лишь спуститься на балкон, нависавший над маленьким обнесенным оградой садом.

Майкл Хепберн, маркиз Лонгхейвен, первым спрыгнул на балкон. Легким, изящным прыжком; держа равновесие, как профессиональный танцор. В который раз Алекс задумался, какую именно работу выполняет его приятель для военного министерства. Очутившись на балконе рядом с ним, Алекс поинтересовался:

— Что твой осведомитель говорил о планировке дома?

Майкл всматривался в глубь полутемной комнаты сквозь французское окно — двустворчатые стеклянные двери.

— Сейчас я мог бы сидеть в клубе и наслаждаться крепким виски.

— Прекрати ворчать, — прошипел Алекс. — Ты живешь подобными интригами. К счастью для нас, замок простой. Я открою его, не успеешь и глазом моргнуть.

В подтверждение его слов в следующий миг одна из створок, скрипнув, отворилась. Для ушей Алекса этот тихий звук прозвучал как гром. Он вошел первым, проскользнув в темную спальню, бросив беглый взгляд на смутные очертания покрытой пологом широкой постели и платяного шкафа. На постели было разложено что-то белое, оказавшееся при более внимательном осмотре ночной сорочкой, отороченной изящными кружевами. Одеяло было уже откинуто. Вид девической сорочки заставил его почувствовать себя вором, взломщиком, которым, черт подери, он сейчас и являлся. Все это ради благого дела, твердо сказал он себе.