Елена Донцова - Тюрьма для тысячи кукол

– А она не больная у вас? В умственном развитии не отстает?

– Не отстает, – твердо произнес Артем. – Она у нас только в последнее время такая стала.

Тетка со стоном вздохнула и пошла изучать Мишеньку. Несчастный малыш так настрадался в последние месяцы от своей заброшенности, что охотно пошел к ней на ручки, крепко обхватил за шею. Тетка размякла, и дальнейшее обследование квартиры совершала, крепко прижимая к груди ребенка. Обойдя все помещения, сказала:

– Хорошая квартира. Жалко, что придется бросить, у меня-то вам будет тесновато. Ну, ничего не поделаешь, детишки, начинайте собирать вещи. Завтра в обед у нас поезд.

До этого Лада и не предполагала, что им придется покинуть родительскую квартиру. Но спорить с теткой не стала, как и не принимала никакого участия в сборах. Только равнодушно наблюдала, как тетка засовывает в баулы ее платья и некоторые игрушки. Та громко ворчала, что платья все рваные и изношенные, хоть сейчас на выброс. Лада знала, что ее хорошие платья, не дождавшись стирки, так и лежат скопом в корзинке под ванной. А тетка паковала старые, которые мама привела в порядок и сложила в шкаф, собираясь, наверно, отдать кому-нибудь из приятельниц, а может, просто пожалела выбрасывать.

Игрушки тоже были нелюбимые, случайные. Но Ладе было все равно. Она безучастно позволяла старшим делать с собой все, что им взбредет в голову. Только до последней минуты все надеялась – а вдруг вернется папа и прекратит эту странную кутерьму.

Но отец не вернулся, и в полдень следующего дня они все так же спешно покидали старую квартиру. Тетка вызвала такси, сперва долго торговалась по телефону, а потом вдруг развела невероятную суету. Роняя сумки, всей гурьбой выскочили во двор. Мишенька громко ревел, наверно, боялся быть позабытым в спешке. А Лада по-прежнему ни на что не реагировала.

Но во дворе произошло еще одно странное происшествие, последнее в этом городе. Едва подъехало такси, как во двор вбежала молодая женщина, очень худая, с измученным лицом и темными длинными волосами, в беспорядке разметавшимися по плечам. Она бросилась им наперерез, схватила Тему за плечи и стала трясти, давясь словами:

– Скажи, куда вы ее дели?! – кричала она. – Я знаю, что ты был там вместе с отцом. Я никому тебя не выдам, мальчик, не бойся! Я молиться на тебя стану! Скажи только, где она! Такое маленькое тельце… но специалисты сказали… что-то ведь должно было остаться! Не бери такой грех на душу, мальчик, у тебя тоже есть сестра!

Артем молча дергался в ее руках, как тряпичная кукла. И вот тут тетка впервые показала свой характер. Шагнув вперед, она одним движением вырвала племянника у женщины, затолкала к себе за спину, потом развела свои коротенькие ручки, крестом загораживая детей, и пронзительным голоском завопила:

– Уходи, ведьма, нечего тебе тут! Ничего мальчик не видел и не знает! И не смей мне, слышишь, не смей прилюдно клеветать на ребенка!

Незнакомка, отступив на пару шагов, словно разом обратившись в каменное изваяние, без слов смотрела, как они кладут в багажник вещи, как усаживаются в машину. Когда же такси выехало со двора и помчалось по проспекту, тетка вдруг проговорила громко и удовлетворенно, словно подводя итог:

– Ишь ты, о грехе заговорила, ведьма! Раньше нужно было об этом думать. Око за око, а зуб за зуб, милочка.

Была у тетки одна особенность – она свято блюла семейные традиции. И очень любила их создавать, чтобы впоследствии не отступать ни на шаг от их досконального соблюдения.

Одна из традиций была следующей: в день смерти матери, которую при жизни тетка так ни разу и не повидала, навещать ее могилу. И каждый год в середине августа сначала начинались шумные и очень хлопотные сборы, за ними следовала поездка в полузабытый приволжский городок. Приезжали всегда на неделю – именно такой срок тетка считала приличным, чтобы «погостить у Любочки», а также обстоятельно прибраться на могилке и всласть поругаться с кладбищенскими работниками из-за обнаруженных недостатков.

Ладу эти поездки просто приводили в бешенство. Конечно, она понимала, нужно время от времени навещать могилу матери. Но разве для этого недостаточно одного дня, возможно, даже несколько раз в году? Зачем же нужно целую неделю торчать в этом ужасном городке, где нет ни одной приличной гостиницы и в котором у Лады немедленно начиналась депрессия, грозившая вылиться в нервный срыв?

Сегодня, в десятую годовщину, тетка, как обычно, стояла у оградки на первом плане, собрав подросших племянников за своей широкой спиной. В леопардовой накидке – август теплом не баловал – с широким норковым воротником, совершенно поглотившем шею и нижнюю половину лица, тетка выглядела комично, но внушала уважение своей спокойной монументальностью. Лада старалась держаться в стороне – с теткой они в пух и прах разругались еще в самолете. Покусывала губы, сердито озиралась по сторонам и морально готовилась к предстоящей недельной пытке.