Дик Фрэнсис - Испытай себя

Возвращаясь в Низвик из конторы Ронни, я не имел ни малейшего намерения когда-либо вновь встретить Тремьена Викерса. Я забыл о нем. Мои мысли были заняты книгой, над которой я тогда работал, и в особенности тем, что делать с одним из моих героев, который по воле моего воображения оказался между небом и землей на экспериментальном воздушном шаре, наполненном гелием, с вышедшими из строя воздушными насосами. У меня были сомнения насчет этого воздушного шара. Возможно, придется переделывать весь сюжет. Возможно, придется выбросить в корзину все, что я написал, и начать сначала. Этот мой герой на воздушном шаре наделал под себя от страха. Мне были понятны его ощущения. Занимаясь литературным трудом, я вдруг неожиданно для себя осознал, что самое страшное — это быть непонятым своими читателями.

Книга, включенная в издательский план под названием «Долгая дорога домой», должна была рассказать о выживании вообще, и в особенности о выживании, физическом и психологическом, группы людей, оказавшихся отрезанными от мира в результате какого-либо несчастного случая. Вряд ли эту тему можно считать оригинальной, но я всегда следовал тому основополагающему совету, что писать следует о том, что знаешь, а тема выживания была известна мне лучше любой другой.

Для того чтобы выжить самому в ближайшую неделю или десять дней, я зашел в расположенный неподалеку от дома супермаркет, истратив там отложенные на еду деньги. Я купил достаточное количество провизии: кучу пакетиков с супом, буханку хлеба, упаковку спагетти, коробку с овсяными хлопьями, пинту молока, — цветной капусты и несколько штук морковок. Я привык есть овощи сырыми, когда мне этого хотелось, и в любом случае мне был по вкусу суп с накрошенным в него хлебом, или суп с макаронами, или овсянка с молоком. Такие вещи, как чай, мармелад и соль, я всегда покупал от случая к случаю. Когда же соблазн был непреодолим, я позволял себе сухариков и масла. Помимо этого раз в месяц я покупал флакончик с витаминным драже, для того чтобы напичкать себя различными микроэлементами, которых мне может не хватать; это покажется скучным, но, несмотря на постоянное чувство голода, я ощущал себя бодрым и здоровым.

Я открыл входную дверь своим ключом и в прихожей натолкнулся на тетку друга.

— Привет, дорогой, — поздоровалась она. — Все в порядке?

Я рассказал ей о том, что Ронни послал мою книгу в Америку, и ее худое лицо сразу же расплылось в искренней улыбке. Ей было примерно пятьдесят, в разводе, бабушка, очень любезная, седоволосая, добродушная и занудливая. Я сознавал, что она рассматривает деньги, которые я плачу ей за свое жилье (в пять раз меньше того, что я платил за предыдущую квартиру), скорее как взятку за то, что пустила незнакомца в свой дом, а вовсе не как существенную часть своего дохода. К тому же она позволила мне хранить молоко в ее холодильнике, мыть посуду в ее раковине, принимать душ в ее ванной комнате и раз в неделю пользоваться ее стиральной машиной. Я же должен был соблюдать тишину и никого к себе не водить. Мы полюбовно обсудили все эти детали. Она установила для меня индивидуальный электрический счетчик, тем самым дав возможность пользоваться тостером, электрочайником, портативной электроплиткой, телевизором и бритвой.

Мне ее представили как «тетушку», именно так я к ней и обращался; она же, казалось, рассматривала меня как своего нового племянника. Десять месяцев мы прожили в согласии, бок о бок, но не вмешиваясь в дела друг друга.

— На улице жуткий холод… Ты у себя наверху не мерзнешь? — участливо спросила она.

— Все в порядке, спасибо. Электрообогреватель съедает много денег. Я почти никогда не включаю его.

— Ох уж эти старые дома… Всегда холодно на чердаках.

— Со мной все нормально, — ответил я.

— Хорошо, дорогой.

С этими словами мы раскланялись, и я направился к себе наверх, размышляя о том, что мне приходилось бывать за Полярным кругом, после чего позором было бы жаловаться на промерзший лондонский чердак. Обычно я носил джерсовое белье с длинными рукавами, под свитер же надевал теплые рубашки, а под лыжные брюки — джинсы; спал же я в теплом спальном мешке, специально пошитом для полярных условий. Страдать от холода меня вынуждала необходимость писать.

Уже два часа у меня перед глазами маячил этот воздушный шар, но дальше психологических аспектов проблемы я не продвинулся. Почему, например, моему герою от страха бы не оглохнуть? Что помогает пчеле всегда находить дорогу к улью? Мой воздухоплаватель этого не знал и был слишком ничтожен, чтобы интересоваться такими вещами. Я уже подумывал о том, не воздвигнуть ли мне перед ним сплошную горную гряду, заставив его, таким образом, пошевелить мозгами. Тогда, по крайней мере, ему придется решать проблему, спуска с высоты Эвереста, имея в своем распоряжении только решимость, руки и ноги. Это было бы гораздо проще. В этом плане мне были известны одна-две уловки. Первая заключалась в том, чтобы найти пусть более длинный, но более безопасный путь. Обратные склоны крутых гор обычно бывают пологими.