Дик Фрэнсис - Испытай себя

Вместо этого я поторопился на автобус, поскольку это было намного дешевле. На остановке автобуса у станции Ридинг меня встретила дрожащая от холода молодая женщина, одетая в пальто на подкладке и вязаную шляпку. Изучив меня взглядом, медленно переходившим от ботинок через лыжный костюм к моим темным волосам, она пришла к заключению, что я был, как она выразилась, «писателем».

— Вы писатель, — произнесла она голосом властным, но довольно дружелюбным.

— Джон Кендал, — поклонился я.

— А я Мэкки Викерс. Мэкки, эм, э, ка, ка, и, — произнесла она свое имя по буквам. — Прошу не путать с Мэгги. Что-то ваш автобус опоздал.

— Плохие дороги, — извиняющимся тоном ответил я.

— За городом они еще хуже, — предупредила она.

Было темно и ужасно холодно. Она повела меня к видавшему виды автомобилю, напоминавшему джип, припаркованному не так далеко, и открыла заднюю дверь.

— Положите багаж сюда. По дороге мы можем встретить кого угодно.

В автомобиле сидело уже четверо; казалось, все они очень замерзли, и поэтому, когда я наконец появился, вздохнули с облегчением. Я уложил свой багаж и забрался в машину, в тусклом свете я увидел две фигуры, которые потеснились, уступая мне место на заднем сиденье. Мэкки Викерс уселась за руль, завела двигатель, отпустила тормоз. Мы тронулись и влились в поток машин. Ласковые потоки теплого воздуха из обогревателя заполнили салон.

— Этот писатель говорит, что его имя Джон Кендал, — сообщила Мэкки, ни к кому конкретно не обращаясь. Это представление не произвело ни на кого особенного впечатления.

— Мужчина, сидящий около вас, является правой рукой Тремьена, — продолжала она, — а рядом с ним его жена.

Тень мужчины рядом со мной промолвила:

— Боб Уотсон.

Его жена хранила молчание.

— Рядом со мной, — сказала Мэкки, — Фиона и Гарри Гудхэвен.

Ни Фиона ни Гарри также не произнесли ни слова.

Напряжение, повисшее между нами, исключало с моей стороны всякую попытку поддержать беседу, даже если бы я этого хотел. Но это не имело никакого отношения к температуре. Казалось, сгустился сам воздух.

Несколько минут Мэкки молча вела машину, сосредоточив все свое внимание на покрытой снежным месивом дороге, идущей на запад от станции и освещаемой слабым желтым светом фонарей. Машин было много, и двигались они очень медленно. Мы попали, в пресловутый час пик, когда они ползут одна за одной, помигивая красными тормозными огоньками. Водители же в это время особенно нелюбезны друг с другом.

Неожиданно Мэкки повернула ко мне голову, ибо я сидел как раз позади нее, и сказала:

— Не очень-то мы веселая компания. Весь день мы провели в суде. Нервы у всех на пределе. Уж вы как-нибудь примиритесь с этим.

— Не беспокойтесь, — сказал я.

Но слово «беспокойство», произнесенное мной, явно было не к месту.

Как бы выпуская собственные пары, Фиона громко сказала:

— Я не могу поверить, что ты оказался таким дураком.

— Оставим эту тему, — попросил ее Гарри; он, видимо, уже неоднократно слышал об этом.

— Но ты же сам чертовски хорошо знаешь, что Льюис был пьян.

— Это ничто не оправдывает.

— Но это многое объясняет. Ты отлично знаешь, что он был пьян.

— Все говорят, что он был пьян, — голос дышал убежденностью. — Но я этого не знаю. Не так ли? Я не видел, чтобы он много пил.

Боб Уотсон, сидящий рядом со мной, выдохнул:

— Лжец.

Но Гарри его не услышал.

— Нолана посадят в тюрьму, — с горечью пожаловалась Фиона. — Ты это понимаешь? Ему грозит тюрьма. И все это из-за тебя.

— Ты не можешь этого знать, — возразил Гарри. — Суд пока еще не признал его виновным.

— Но признает, разве нет? И это будет твоя вина. Черт побери, тебя же приводили к присяге. А ведь все, что от тебя требовалось, это сказать, что Льюис был пьян. Теперь же присяжные думают, что он не был пьян и вполне может все вспомнить. Они думают, что он лжет, когда говорит, что не может вспомнить. Боже всемилостивый, вся система защиты Нолана строилась на том, что Льюис не может вспомнить. Как же ты мог оказаться таким дураком?

Гарри молчал. Атмосфера сгустилась еще больше, хотя казалось, что это уже невозможно. Я чувствовал себя зрителем, который, просмотрев половину фильма, не может уловить сюжет.

Мэкки, храня свое мнение при себе, повернула с Грейт Уэст-роуд на шоссе М4 и еще долго ехала в западном направлении по темной и пустынной дороге среди заснеженных холмов; в лучах фар поблескивали снежинки.

— Боб говорит, что Льюис был пьян, — продолжала настаивать Фиона, — а он уж должен знать, именно он занимался напитками.