Юлия Латынина - Промзона

— Ты же сам говорил, что если у тебя не будет Павлогорского окатыша, ты просто заплатишь дикую цену за окатыш с Михайловки! Это отвлекающий маневр, Слава! Цой никогда не наносит удара по одному направлению, его главный удар — это уголовное дело!

— Останови это дело.

— Слава, это же не липовое дело. Это реальные показания, реальные трупы.

Я могу его здесь остановить, в Черловске его как остановишь?!

— Тогда что мне — уезжать из страны?

— Из страны тебе не поможет. Ты не Гусинский. Тебя не по политике будут искать, по уголовке. Слава, я еще раз повторяю: отдай комбинат федеральному холдингу! Никакой Цой его тогда у тебя не заберет!

— Нет.

— Слава, ты понимаешь, что ты сядешь в тюрьму и сделаешь это же самое в тюрьме, потому что у тебя будет выход: либо Цою продать за полкопейки, либо отдать государству. Только у меня будут уже слабые позиции в разговоре с президентом. Раньше у меня были сильные позиции. Я неделю назад пришел бы и сказал: вот Извольский все добровольно отдает государству, и поэтому он всем этим должен управлять. С ним — можно работать. Сегодня позиция слабая. А завтра, после твоего ареста, она станет еще слабее.

— Хорошо. АМК я отдаю в управление. А что взамен?

— Взамен я уже говорил: ты становишься гендиректором всего холдинга.

Вместо Ахрозова. Пожалуйста, ты можешь стать совладельцем учрежденных холдингом сбытовых компаний. Все. Считай, что президент гарантировал тебе полный иммунитет. Я хотел бы посмотреть на следователя, который заведет дело против олигарха, отдавшего Кремлю свои заводы. А если что, так этому следователю голову оторвут, вместе с Цоем.

— Хорошо. Пусть юристы подготовят документы, — приказал Извольский.

Вечером в «Кремлевскую», где за ужином сидели Цой и несколько его менеджеров, заехал Кирилл. Прошло всего два дня после смерти Степана, но по лицу Цоя никто не сказал бы, что он лишился своего близкого партнера и друга.

Цой улыбался за ужином и шутил, и самое удивительное было, что он не притворялся. Да, Степан погиб. Да, за него надо было мстить, и Цой знал, как будет мстить он сам и догадывался, как будет мстить Кирилл. Степан был для Цоя не просто партнером — а другом, одним из немногих друзей, с которыми можно было говорить почти откровенно. Если бы Цою сказали, «отдай твою правую руку, и Степан воскреснет», — Цой, не раздумывая ни мгновения, руку бы отдал.

Но правой руки никто не просил, и Степан был мертв. А раз так, совершенно не стоило думать об этом. Прошедшее сослагательное для олигархов не существует. Стоит ли вспоминать то, что нельзя переделать? Это неконструктивно, а Цой всю жизнь был очень конструктивным человеком.

Кирилл обнялся с Цоем, а потом взял в руки стакан с водкой и встал.

— Ребята, — сказал Кирилл, — у меня для вас новость.

— Какая? Что Черяга в розыске? Кирилл рассмеялся.

— Нет. Мы сегодня справляем поминки по Степану. Такие, как подобает. Так выпьем же все за то, чтобы поминки прошли успешно.

Все выпили. Кирилл взглянул на часы, извинился и уехал. Цой остался в «Кремлевской», постепенно напиваясь. Он был сильно рассержен словами Кирилла насчет поминок. Степан бы никогда так не сказал. Степан вообще сначала делал, а потом хвастался.

В этом была разница между Кириллом и Степаном, и Цою было ясно, что с Кириллом ему будет гораздо труднее. Проще будет выкупить у Кирилла долю. Можно будет даже сказать, что в некоторых бизнесах эта доля уже выкуплена, и деньги переведены на счета Степана. А где счета? А кто знает? Только Степан знал. А второго раза платить никто не будет.

— Ну что, — сказал кто-то из замов Цоя, сидевший рядом, — за Степана! Пусть земля ему будет пухом!

Через толпу к Цою пробрался начальник его охраны — бывший сотрудник ФСО Борсков.

— Константин Кимович, — сказал Борсков, — там к вам один человек приехал. В машине ждет.

— Чего он ждет? Пусть заходит.

— Константин Кимович, вам лучше выйти.

Цой пожал плечами и спустился по широкой мраморной лестнице, окаймленной бронзовыми копиями античных скульптур. Его «чайка» стояла у входа, негромко урча и светясь красными габаритами. Борсков отворил дверцу машины, и Цой нырнул внутрь. На заднем сиденье, откинувшись на подушки, курил человек.

— Ну у тебя и нервы, Денис Федорович, — промолвил Цой. — Приехать ко мне. И сюда.

— Разговор есть, — ответил Черяга.

Спустя полчаса Денис и Цой вместе поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж арбатского особняка, принадлежавшего группе «Сибирь».