Галина Романова - Жизнь нежна

— Да? С чего это такая уверенность?

Она благосклонно позволила ему увлечь себя обратно к машине. Будто бы приняла его приглашение проехаться с ним, за извинение. Хотя, видит бог, если бы Хаустов уехал сейчас без нее, она больше двух метров пройти бы уже не смогла. В правую туфлю что-то набилось и больно резало пятку. По икрам кто-то хозяйски елозил: то ли трава, то ли мошкара. Узкий подол платья делал шажки неверными и мелкими. Интересно, сколько бы ей пришлось топать до автобусной остановки, не устыдись Хаустов своего хамства?

— А чего мне бояться? — выдержав благоразумную паузу, продолжил Сергей, уже когда втиснул ее на пассажирское сиденье рядом с собой, закрыл дверь и заблокировал ее к тому же. — Мне бояться нечего. У меня мотива убивать Крякина не было.

— Да ну! А у кого же он был? У меня, что ли?! — Полина развернулась и уставилась на Сергея с неподдельным интересом. — Вот уж для убийства у меня мотива не было и быть не могло. Крякин Василий Степанович был единственным человеком, кто еще мог доказать невиновность моего мужа!

— Это ваша версия, — сказал Хаустов с отвратительным смешком.

— А какая ваша?

— А моя версия такая… — Он так резко прибавил скорость, выехав на трассу с грунтовки, что ее буквально вдавило в сиденье. — Крякин Василий Степанович — последний гвоздь в крышку гроба вашего мужа, дорогая Поли!

— Что вы хотите этим сказать?!

— То, что Крякин — единственный, кто мог знать наверняка, что именно Антон убил Зою Хаустову.

— Нет!!

— Да, дорогая Поли, да! — заторопился Сергей, вдохновленный ее испугом. — Антона обвиняют, но улики-то все косвенные. А вот Крякин мог все видеть. И мог под присягой подтвердить, что именно Антон Панов убил Зою.

— Да, или он мог подтвердить, что кто-то еще в тот вечер был в фирме. Кто-то, кто после Антона был с вашей Зоей.

— По-вашему, это я?! — возмутился Хаустов.

— А по-вашему, это кто?! — Она тоже повысила голос. — Зачем тогда вы здесь?! Зачем?! У меня объективная причина, даже если вы и сочли ее извращенной, но она направлена на спасение моего мужа. Вы сюда кого приехали спасать, Сергей?! Кого?!

Он ей не ответил. Сгорбился за рулем и молчал всю дорогу до ее дома. Даже не попрощался с ней, хотя Полина, невзирая на ссору с ним, соблюла приличия. И как только она выбралась на улицу, тут же стартанул с места, подняв густой пыльный шлейф.

Он так разозлился на себя, на нее, на Крякина этого, оказавшегося мертвым так некстати, что не заметил, не обратил внимания на то, как Полина стоит посреди двора и долгим взглядом провожает его машину. И сурово сведенные ее брови не предостерегли его, и крепко сжатые губы не намекнули ему об опасности. Будь он чуть повнимательнее, непременно уже сегодня сыграл бы на опережение. Уже сегодня заявил бы о случившемся.

Но Хаустов не обладал житейской дальновидностью. В бизнесе — да, тут ему равных не было, тут он просчитывал все наперед. А вот в жизни дальше своего собственного носа не видел. Оттого и любимую женщину в свое время проморгал, и сегодня мимо знакомого отделения милиции проехал.

— Помилуйте, — воскликнул бы он, разве мог я знать, что эта тихоня сразу помчится в милицию?!

Этого Хаустов знать не мог. Он немного успокоился, сочтя, что они с Полиной в одинаково гадкой ситуации. И просто поехал домой, вот и все…

У Воронова сводило судорогой кулаки, с такой силой ему хотелось пустить их в ход. Останавливала разница в возрасте и звании, а то непременно заехал бы Мухину в ухо.

Опять он виноват! Опять он просрал старика, пока мотался по городу, разыскивая его адрес! И почему-то вдруг весь следующий день оказался занятым, будто и не Мухин отсылал его то туда, то сюда. И почему-то потом, уже ночью, не поехал по адресу, который раздобыл ценой таких невероятных усилий!..

Слышал бы кто, под каким густо-ядовитым соусом были поданы эти «невероятные усилия».

Этим Мухин заслужил первый сокрушительный удар по уху, который Воронову хотелось ему нанести…

Яд насыщался, концентрировался, разбухал. А когда Мухин назвал его Стасиком, сострил что-то про тараканье имя, и захихикал при этом, захотелось ударить его вторично.

Этот старый хрен, работающий для огромной жирной галки в отчете, не мог уже ничего! Его хваленая прежде интуиция угасла. Его успехи давно стали редкими, как…Как его рыжая шевелюра на макушке, сквозь которую предательски просвечивала розовая лысина.

— И вот как ты думаешь, Стасик, кто мог убить его, а?!