Галина Романова - Жизнь нежна

Хаустов послушно повернул голову и окаменел. Во всяком случае, таковым ей показался.

Идеальный порядок, в котором Крякин содержал свое крохотное имение, был разрушен. В самом дальнем углу возле небольшого деревянного сарая валялись лейки, тяпки, ведра. Лопаты с отполированными хозяйскими руками черенками разбросаны. Длинная кишка резинового шланга ядовитым зеленым змеем извивалась в картофельной ботве. Но не это так перепугало Полину, нет.

Топор! Лезвие его, вонзенное в боковую стену сарая, заставило ее вцепиться в плечо чужого мужчины и прижаться к нему, забыв об условностях.

Оно было в крови! Крови на лезвии было так много, что оно казалось выкрашенным яркой жирной краской, поблескивающей теперь на солнце.

— Это кровь?! — Ее заколотило от страха. — Сергей, почему вы молчите?! Это кровь ведь, так?

— Судя по всему, — отозвался он бесцветным голосом. — Я же говорил, что мне не нравится отсутствие хозяина, вот и… Нас опередили, Полина. Идемте!

— Куда?! — Она продолжала виснуть на нем, не отцепляя рук и не пуская. — Куда идти, а как же Крякин?!

— Ему мы уже ничем помочь не сможем. Зато можем сильно навредить себе. Нам лучше уйти.

— Нет! — Она замотала головой. — Так нельзя! Вдруг он ранен! Он может быть жив, а мы уйдем! Нет, нам надо его найти. Ведь это, возможно, и не его кровь…

— А чья же? — фыркнул Хаустов с раздражением и отцепил, наконец, от себя ее руки. — Не поросенка же этим топором рубили! Да и раскидано все так, будто здесь произошла драка. Нужно уходить, Полина!

— Нет! Если вы сейчас уйдете, то я… — Она помялась немного, борясь с противной совестью. — То я стану звать на помощь! Я вызову милицию и скажу, что вы были здесь.

— Где здесь? — Хаустов побледнел. — В огороде, что ли?

— А почему нет! Я была в доме и не видела, как вы шли от калитки к крыльцу, — сказала Полина, в окно она не смотрела, а значит, и заметить приход Сергея не могла. — Может, это вы убили Крякина, если он, конечно же, мертв. А потом, испугавшись, что я могла все это видеть, вы зашли в дом и…

— Что и?! Ну что и?! — сорвался на крик Хаустов. — Идиотка чертова! Кто поверит тебе, кто?! Ты жена без пяти минут осужденного! Шантажировать еще меня удумала, ишь ты! Скажет она! А я скажу, что тебя видел в огороде. Что это ты убила хозяина, если он, конечно, мертв. И как думаешь, кому поверят?

Звучало хоть и сумбурно, но убедительно. Полина сникла, посмотрела на Хаустова с мольбой и попросила едва слышно:

— Ну, пожалуйста, Сергей, давайте посмотрим, вдруг человек еще жив! Это ведь… Он ведь последняя надежда для Антона. Последний шанс!

— Хорошо, — выдохнул с шумом Хаустов. — Пошли, посмотрим, только уговор — потом сразу деру отсюда. Никакой милиции вызывать не станем. Договорились?

— Да.

В свидании с милицией Полина видела мало проку. Еще свежи были в памяти воспоминания о жестком взгляде и безжалостных словах. На сочувствие там рассчитывать не приходилось.

Крякина они нашли в картофельной ботве. Он был мертв. Страшный удар топора рассек ему шею, отсюда и так много крови было на лезвии.

— Почему убийца не унес топор с собой?! — прошептала она.

Впилась руками в локоть Хаустова, когда он скорым шагом поволок ее к задней калитке.

Через эту калитку Хаустов будто бы и вошел, когда приехал. Машину предусмотрительно оставил за деревней. Чего, мол, рисоваться в такой щекотливой ситуации?..

Прошелся вдоль улицы туда и обратно. Потом зашел с тыла, увидел заднюю калитку и вошел, отмотав полметра проволоки. Крякин ее вместо замка использовал.

— Почему не унести — это же улика!

— Да ни черта это не улика. Это всего лишь орудие убийства, на котором наверняка нет отпечатков, — вздохнул Сергей в очередной раз. Он вообще очень часто и глубоко вздыхал. И снова повторил: отпечатков наверняка нет. А без отпечатков попробуй, докажи!

— Ну не знаю. Как-то нелогично оставлять орудие убийства на месте преступления.

— Ага, — перебил ее Хаустов с саркастическим смешком. — Логично было бы по деревне с топором наперевес пройтись, да? Кровь еще на лезвии не обсохла, но это ничего. Главное — на месте преступления не оставлять.

Полина обиженно прикусила язык.

И чего, собственно говоря, он на нее злится?! Она-то тут при чем? Раздражается, что не удалось уйти незамеченным, что на нее нарвался? Так зачем тогда в дом заходил? А если бы хозяин был там, тогда визит Хаустова уж точно не остался бы незамеченным. Или причина в другом, и раздражение, а то и страх, кроются в том же?