Ольга Лаврова - Брачный аферист

С самого начала допроса в кабинете нависло напряжение. Чуя перемену, Ладжун беспокойно всматривался в Михаила Петровича, пока тот делал предварительные записи в протоколе.

- Перемудрил ты, Юрий Юрьевич, - сказал Дайнеко, откладывая ручку. Надеялся хитрей всех быть, да не вышло... Когда-нибудь ты пробовал ставить себя на мое место? Нет? Ну, попробуй давай. Давай вместе разбираться. Сначала ты взял на себя чужое преступление. Естественно, я стал гадать: зачем? Такой ловкий, такой предусмотрительный человек не мог поступить случайно. Значит, у тебя были соображения. Ну, у меня тоже явились соображения: возвел ты напраслину на себя, чтобы создать фальшивое алиби.

Ладжун, слушавший с большим вниманием, негодующе поднял плечи:

- Что вы обо мне думаете, черт побери?

- Сейчас договорю, и ты узнаешь. Все мои сведения выложу и мысли, и будем смотреть, что получается. Так вот. В июле есть псковский эпизод, в августе и сентябре ничего нет. Где ты находился, что делал - неизвестно. Начал я копать - и раскопал "Терек". Тут тебя подвели два обстоятельства: ключ от каюты и еще пальто, что в Жданове оставил в октябре месяце. Пассажир, на которого пало подозрение, сошел с теплохода в коричневом джерсовом пальто... Погоди, не перебивай! Возражения после. А сейчас следи. Я спрашиваю: плавал на "Тереке"? Говоришь: нет. Ладно. Предъявляю доказательство, и ты вспоминаешь, что да, плыл, но последним рейсом и притом в оба конца. Я тебе снова доказательство, ты снова припоминаешь: рейс был тот, предпоследний, но с Титовой ты едва знаком. А между тем команда утверждает обратное. Утверждают, что обхаживал ты ее с самой Астрахани. Дальше. Не успели пришвартоваться, как ты в Ярославле выпрыгнул на берег. Хотя билет был "от" и "до". Но ты внезапно сошел. А по показаниям штурмана, пытался даже раньше сойти, в Тутаеве, то есть на рассвете после убийства.

- Черт побери! - не выдержал Ладжун. - Просто мне все это неприятно, понимаете. Думаю, елки-палки, я лучше сойду. Тут человека убили, еще вдруг на меня подумают, и взял сошел к чертовой матери!

- Осторожно, Юра, я предупреждал, что надо быть внимательным. Вот опять заспешил оправдываться и вредишь себе ложью. Откуда тебе знать об убийстве, когда на теплоходе еще никто не знал? Только в двух вариантах мог ты раньше всех знать. Либо был очевидцем - но не советую, потому что запутаешься. Либо...

- Я не причастен!

- Не причастен... Еще раз прошу: поставь себя на мое место. Вот если ты здесь, а я по ту сторону стола. Ты бы мне поверил?

- Я бы вам поверил. Клянусь, Михаил Петрович, я бы вам поверил! Клянусь честью!

- И как бы ты объяснил всю цепь улик? Куда бы ты их спрятал в деле, они же лезут в глаза? Да еще приплюсуй сюда нож. Если я тебе скажу, что ты оставил кое-где нож?

- Не оставлял я... - впервые мы увидели смятенного Ладжуна.

- Нож приобщен к делу, при желании могу его показать.

- Если бы я хотел кого-то убить, я бы купил нож не такой.

- А он и есть не такой, не кухонный. Складной нож. Найден в каюте Титовой.

Ладжун беззвучно выругался. Не ожидал он опасности с этой стороны, ведь ножом он не воспользовался, думать о нем забыл. А вдруг на рукоятке его отпечатки?!

- Будь ты, Юрий Юрьевич, на моем месте, ты бы сейчас непременно спросил: зачем при шапочном знакомстве приходить к женщине в каюту с ножом?

- А почему нет? Считал, немножко выпьем... и нож не для чего-нибудь... Я взял закуску порезать.

- А в ресторане нельзя было взять закуску? Он был уже закрыт, что ли?

Михаил Петрович стремился установить факт ночного визита, Ладжун - как-то оправдать нож и потому торопливо подтвердил:

- Закрыт.

- Значит, ты был у Титовой вечером. Вечером или ночью. Той, последней ночью перед Ярославлем, так?

- Никогда в жизни!

- Не спеши, Юрий Юрьевич, не спеши. Ты на "Тереке" оставил столько следов, на юридическом языке именуемых...

- Уликами, - подхватил Ладжун, осененный новой идеей. - А я и не думал, чтобы их не оставлять, понимаете? Если б я был замешан, я бы старался. Я мог бы выпрыгнуть, тем более я хорошо плаваю. И там же круги есть. За борт - и на круг, и тебя понесет на тот берег. Всегда можно выйти из положения. Но когда я ни при чем, то что мне? Если б я был при чем, я бы не оставил и нож, разве нет?

- Да ты его из кармана выронил, когда в окно вылезал. Он на полу валялся... В общем, Юрий Юрьевич, пора уже рассказать правду. Правду.

- Тысячу раз нет! - Ладжун заслонился от Михаила Петровича руками, в волнении не заметив, что, отказываясь говорить правду об убийстве, по существу уже признает его, только еще "не для протокола".