Ольга Лаврова - Брачный аферист

- Я на себя это беру, клянусь, но ваше право мне не верить. Конечно, ваше право мне не верить. Мне один черт, десять случаев или одиннадцать. Я к примеру говорю. Я мог не взять ни рубля, но я обозлился...

- Всего случаев, кстати, семьдесят четыре.

- Боже мой!

- Вот именно, хватает. И к чему еще нужно на себя клепать?

- Все улики падают на меня, потерпевшие фотографию мою узнали. Что после этого? Я думал, вам нужно...

- Ты плохо думаешь о правосудии и обо мне лично.

- Нет, Михаил Петрович, клянусь! Я хочу только одного: если даже на суде не будет тех свидетелей, я могу все-таки встретиться с ними глазами. Я этот случай помню, что себе нервы портить? Я уже проклял все на свете и могу выложить "от" и "до". Меня никто за язык не тянул, я сам признал, написал собственноручно, добровольно, короче говоря, потому что прямо решил, вы понимаете?..

И так, скороговорочкой, до бесконечности, туманно, но упорно повторял он свое "признание".

Это наверняка имело определенную цель; пустых фокусов Ладжун не выкидывал. Но какую же? Какую цель? Нельзя сказать, чтобы Дайнеко терялся в догадках. Нет, догадка возникла сразу. Михаил Петрович срочно собрал бригаду - всех, кто оказался под рукой. И мнения совпали:

- Энским делом Ладжун прикрывает другое преступление, более тяжкое.

- Энск подошел по срокам. Для ложного алиби.

- Ухватился, а теперь не знает, как дать задний ход.

- Добро, - подытожил Мудров. - Надо поднимать, какие серьезные происшествия были в тот период по стране.

Теперь требовался "пустячок" - нераскрытое преступление, совершенное в любом уголке страны (кроме Энска) в период с 16 по 21 октября.

Выяснить, где что случилось, нетрудно. Но вот "примерить" все это к Ладжуну и понять, какое из преступлений придется ему "впору", задача не из легких. Задача и на интуицию, и на сообразительность.

Дня три от Михаила Петровича не было вестей, а затем... но лучше предоставим слово ему самому.

- В воскресенье решил переключить мозги на что-нибудь постороннее: чувствую, забуксовал. Дочки обрадовались, потащили в Измайлово на выставку охотничьих собак. Ну, идем вдоль рингов, голос из динамика объясняет, где какая порода и чем замечательна. Остановились возле русских гончих, диктор их расхваливает: неутомимы, дескать, во время преследования зверя и особенно ценятся за "вязкость". То, бишь, настойчивость в поиске потерянного следа. И вот стою, слушаю, смотрю псов, ни о чем вроде не думаю. Хорошие такие вислоухие морды с задумчивыми глазами. Солнышко светит. Хозяева волнуются... И вдруг, братцы, в голове откуда ни возьмись: "Терек"! Будто какие шестеренки сами собой сцепились и - бац! - завертелась механика. Пошло одно к одному. У Горностаевой Ладжун интересуется системой инкассации. В роли капитана дальнего плавания он тоже интересовался порядком сдачи выручки - когда гулял на теплоходе "Чернышевский". Помните, обещал устроить заведующую рестораном на заграничные рейсы? А теперь в делах, которые мы собрались проверять, фигурирует убийство с ограблением на "Тереке". Это речной теплоход того же типа, что "Чернышевский". И убита опять-таки заведующая рестораном! Вы руки Юрия Юрьевича крупно снимали? Я, пожалуй, других таких не встречал. Стою я там на выставке и уже ни людей, ни собак не вижу, одни его руки в глазах плавают.

(Да, мы снимали руки Ладжуна, они были чрезвычайно выразительны. Пухлые, ухоженные, они и впрямь плавали в воздухе - то разгоняли сигаретный дым, то красиво прижимались к груди, то взмывали вверх, призывая в свидетели небо. В его похождениях они служили своего рода визитной карточкой: смотрите, вот человек, никогда не работавший физически, не набивавший мозолей и не возившийся в грязи. От пальцев веяло хорошим мылом, довольством и скрытой хищной силой. Потерпевшие вспоминали: при знакомстве Ладжун первым делом выкладывал на стол, на барьер - на то, что отделяло его от будущей жертвы свои холеные руки и играл ими на разные лады.)

- Почему представились руки? Да потому, что женщина на "Тереке" была задушена голыми руками. Его голыми руками, уверен!..

Так из порядочной груды происшествий Дайнеко "по наитию" извлек единственно нужное.

Фабула преступления (как выражаются юристы) состояла в следующем. Во время предпоследнего рейса навигации, когда теплоход подходил к Ярославлю, заведующая рестораном Титова не появилась на рабочем месте. Пошли ее звать, постучались в каюту. Молчание. Дверь и окно заперты, стекла зашторены. Забеспокоясь, взломали дверь. На койке словно спала, завернувшись в одеяло, мертвая Титова. От ресторанной выручки, которая хранилась в ее каюте, почти ничего не осталось. Было выдвинуто несколько версий. По одной из них подозревался пассажир каюты No 20. Он ухаживал за Титовой в рейсе, а с теплохода сошел, не доехав до пункта назначения. Розыски его тогда оказались безуспешными, и прокуратура приостановила следствие.