Ю Несбё - Макбет

Дуло уперлось Макбету в подбородок.

– Мне ничего не стоит сказать, что ты оказал сопротивление.

– Что, сложный выбор, да? – прошептал Макбет.

– Нет, – Дуфф опустил пистолет, – в этом городе уже достаточно убитых.

– Значит, ты их не любил? Ни Мередит, ни детей? Ах, ну да, я же забыл – ты не умеешь любить.

Дуфф взмахнул рукой. Дуло пистолета разорвало Макбету губу.

– Не забывай, Макбет, – я, в отличие от тебя, запросто могу убить беззащитного.

Макбет рассмеялся и выплюнул на землю сгусток крови, в котором белел зуб.

– Так давай, докажи. Пристрели своего единственного друга. Давай же, ради Мередит!

– Не смей произносить ее имя!

– Мередит. Мередит!

Дуфф почувствовал, как кровь прилила к голове, сердце глухо застучало, отдаваясь резкой болью. Нет, нельзя… Голова Макбета врезалась в переносицу Дуффа, однако Макбет стоял чересчур близко, так что сбить Дуффа с ног ему не удалось. Тот пошатнулся, отступил назад и вскинул пистолет. В эту секунду за спиной у Макбета открылась дверь, оттуда высунулась рука. Человек в сером плаще ухватил Макбета за наручники и, с силой дернув, одним рывком втащил его внутрь.

Дуфф выстрелил.

Грохот ударил его по ушам и эхом отскочил от стен.

Наполовину оглохнув, Дуфф перескочил через порог и оказался в полной темноте. Ему в рот тут же попало что-то мягкое, что Дуфф с отвращением выплюнул. Впереди виднелись человеческие фигуры, а в нос бил резкий запах хлорки. Свободной рукой Дуфф нащупал на стене возле двери выключатель и включил свет. Прямо перед ним стояли вешалки с обернутыми в белый полиэтилен куртками и пальто – их-то он и принял за людей. В ближайшем пакете виднелась громадная дыра, а из нее торчал коричневый мех, и Дуфф догадался, что это клочки меха попали ему в рот. Он замер и прислушался, но услышал лишь ровное гудение старой зеленой стиральной машинки в углу. Дуфф посмотрел на дверь, ведущую внутрь, в магазин, и бросился к ней, орудуя локтями и разбрсывая в стороны вешалки. За дверью оказалось еще одно помещение, на этот раз с прилавком, из-за которого выглядывали двое перепуганных китайцев. Дуфф выскочил на улицу и огляделся. Обычная суматоха субботнего вечера, ничего примечательного. Какой-то прохожий толкнул его, и Дуфф едва не упал. Он выругался, а прохожий извинился и заспешил дальше.

Позади раздался смех. Обернувшись, Дуфф увидел бродягу в лохмотьях, словно покрытого коркой грязи. Бродяга широко разинул рот, обнажив коричневые гнилушки, служившие ему зубами.

– Чё, ограбили, да?

– Да, – ответил Дуфф, опуская пистолет, – меня ограбили.

Ленокс и Каси стояли возле больничных дверей. Посмотрев в сторону киоска, где Тортелл встал в очередь за сигаретами, Ленокс перевел взгляд на парковку. В салоне бургомистерского лимузина горел свет. До лимузина было метров сто – и примерно столько же до крыши парковки. Ленокса пробрала дрожь. Северо-восточный ветер разметал тучи, но принес холода. Еще несколько минут – и небо совсем очистится от облаков, и при свете луны Олафсон уж точно пристрелит Тортелла, каким бы путем тот ни пошел. Если же луна не покажется, снайпер дождется, когда бургомистр дойдет до одного из фонарей.

Ленокс вновь взглянул на часы. Холод вгрызался в его тело, и Ленокс закашлялся. Слабые легкие. Ни солнца он не выносит, ни мороза. Зачем, интересно, Бог создает таких, как он, жалких беззащитных страдальцев, беспозвоночных, лишенных даже панциря?

– Спасибо вам за помощь!

– Что-что? – Ленокс повернулся к мальчику.

– Спасибо, что спасаете папу.

Ленокс молча смотрел на мальчика. У его сына тоже есть такая джинсовая куртка. Следующую мысль Леноксу отогнать не удалось. Перед ним стоял мальчик, не намного старше его собственного сына, который вот-вот потеряет мать. И отца. «Он говорит, что, пока у него хоть кто-то из нас есть, все будет хорошо».

– Пошли? – Дверь распахнулась, и из больницы вышел Тортелл, разминая в руках сигарету.

– Да, – сказал Ленокс.

Они перешли дорогу и направились к парковке. Ленокс шагал справа от Тортелла, а Каси – немного впереди. Теперь Леноксу оставалось только слегка замешкаться, когда они подойдут к первому фонарю, а остальное – это дело Олафсона.

Ленокс шагал вперед, чувствуя какое-то странное онемение – у него будто отнялись язык и пальцы.

– Идут, – сказал Сейтон, опуская бинокль.

– Вижу, – прошепелявил Олафсон.

Они стояли на крыше парковки. Олафсон опустился на колено, положил дуло автомата на бетонный бордюр и, прищурив один глаз, прицелился. Сейтон обернулся и окинул взглядом парковку, желая убедиться, что, кроме них, там никого не было. Да, их машина была здесь единственной: субботним вечером у людей имеются более приятные занятия, чем навещать своих больных родственников и друзей. Отголоски играющих на центральной улице мелодий доносились даже сюда, и Сейтон чувствовал слабый запах духов и тестостерона.