Ю Несбё - Макбет

– Господин Ганд предупредил, что немного задержится, но лишь немного, – сказал паренек, – я принесу шампанское.

Дверь за ним закрылась, и Макбет остался в одиночестве. Он опустился в кожаное кресло возле круглого журнального столика. Господин Ганд. Ну-ну.

Макбет взглянул на часы. Три минуты и тридцать пять секунд назад он, сидя в полицейской машине, выдернул металлический шпенек и начал обратный отсчет. Двадцать две минуты и шестнадцать секунд – и бомба сдетонирует. Он встал, подошел к большому холодильнику и открыл дверцу. Пусто. И в платяном шкафу тоже. Он заглянул в спальню. Кровать застелена. Здесь явно никто не жил. Макбет вновь уселся в кресло.

Двадцать минут и шесть секунд. Он старался не думать, но мысли сами лезли в голову.

Они сказали, что время на исходе.

Что тьма сгущается.

Что смерть все ближе.

Макбет дышал спокойно и глубоко. А что, если смерть придет прямо сейчас? Какой бессмысленный конец, но, видимо, любая смерть бессмысленна? Нас перебивают на середине рассказа о самих себе, и фраза повисает в воздухе, лишенная смысла, вывода, последнего решающего акта? Короткое эхо последнего невысказанного слова – и ты забыт. Забыт, забыт, и даже самый роскошный памятник этого не изменит. Тот, кем ты был, был на исчезнет быстрее, чем круги на воде. Тогда в чем смысл этой короткой неоконченной пьесы? Чтобы сыграть как можно лучше, ухватить наслаждения и радости, которые подбрасывает время от времени жизнь? Или чтобы оставить следы, изменить направление, сделать мир лучше перед тем, как навсегда его покинуть? Или, возможно, главное – увековечить себя в потомках, в надежде, что когда-нибудь в их глазах превратишься в полубога? А может, никакого смысла вообще нет, может, мы лишь разрозненные фразы в вечном лепете, где все говорят и никто не слушает, и в конце суждено сбыться нашему наихудшему подозрению – о том, что мы одиноки. Совершенно одиноки.

Семнадцать минут.

Он был одинок. Потом Банко взял его к себе, сделал членом семьи. А он расправился с Банко. Со всеми расправился. И снова остался в одиночестве. Он и Леди. Вот только зачем ему все это нужно? Для себя? Или он хочет отдать это кому-то? Или он делает это ради нее, ради Леди?

Четырнадцать минут.

И почему он думает, будто ему удастся удержать это? Построенное им королевство – оно такое же хрупкое, как рассудок Леди, значит, рано или поздно оно превратится в труху? Возможно, и так, но что нам остается, как не время, сковывающая непостоянность срока?

Одиннадцать минут.

Где же Геката? Отнести чемодан в порт и выбросить его в море он уже не успеет… Существовал и другой способ – выйти на улицу и засунуть его в канализационный люк, но на улице светло, а в последние дни лицо Макбета слишком часто мелькало в газетах и по телевизору, так что его запросто могут узнать.

Семь минут.

Макбет наконец решился. Если Геката не явится через две минуты, он больше дожидаться не станет. А чемоданчик оставит тут. Хорошо бы Геката пришел до взрыва.

Пять минут. Четыре минуты.

Макбет встал, подошел к двери и прислушался.

Тишина.

Три с половиной.

Пора отступать.

Он взялся за ручку двери и надавил на нее. Еще сильнее. Заперто. Он в ловушке.

– То есть вы утверждаете, будто вас обманули? – Леди остановилась возле рулетки, куда ее позвали, потому что один из гостей устроил скандал.

Скандалист порядочно выпил, но соображал достаточно хорошо. Клетчатый вельветовый пиджак. Леди издалека поняла, что перед ней – бывший клиент «Обелиска», фермер, приехавший в город развеяться.

– Ясен хрен! – ответил игрок, а Леди оглядела зал. Народу было столько же, сколько и за день до этого. Персонал не справлялся, и Леди решила нанять еще двоих барменов.

– Шарик три раза подряд попал на номер четырнадцать! Хотите сказать, что такая вероятность вообще существует?

– Вероятность этого так же велика, как если бы сперва выпало три, потом двадцать четыре, а в третий раз – шестнадцать, – ответила Леди. – Вероятность составляет один к пятидесяти тысячам. Как и во всех остальных случаях с комбинациями чисел.

– Но…

– Любезнейший, – Леди улыбнулась и дотронулась до его руки, – вы наверняка слышали, что во время бомбежки следует прятаться в воронку от бомбы, потому что вероятность того, что бомба дважды ударит в одно и то же место, ничтожно мала. Так вот, вас обманули. Но когда вы, любезнейший, в «Инвернессе»… – Леди протянула ему жетон: – Прогуляйтесь до бара, выпейте за счет заведения. Просто поразмышляйте над тем, что я сказала, а потом обсудим. Договорились?