Николай Леонов - Агония

Корней, обманув Дашу, сообщил ей об убийстве. Замарать ее решил и проверить заодно, взглянуть на реакцию. Как бы он звоночек ее не засек хитер, подозрителен.

- Даша тоже не из простых, - несколько успокаиваясь, ответил Костя. Откуда у нее воровская манера растягивать слова и этот "начальничек", - он понял, что говорит абсолютную чушь, и замолчал. Не мог Костя Воронцов окончательно поверить, что его Даша - девчонка воровского мира.

- Решила она перед тобой открыться, так по телефону легче. Может, смерть, о которой ей Корней сообщил, потрясла: твое влияние сбрасывать со счетов не следует. Помолчи! - неожиданно грубо сказал Мелентьев, за годы совместной работы Костя впервые услышал от него безапелляционный тон. Большевик, из рабочих, а переживания у тебя - как у гимназисточки, начитавшейся мадам Чарской. Ах, я гулял с девушкой под ручку! Ах, я влюбился! - патетически восклицал он и театрально заламывал руки. - Я, уважаемый товарищ Воронцов, декрета, запрещающего влюбляться, не читал.

- Она преступница-рецидивистка! - Костя ударил кулаком по столу.

- Вы на меня не кричите, - тихо сказал Мелентьев. - Вы, Константин Николаевич, за свое происхождение и преданность Советской власти начальником назначены. По своим деловым качествам, извините покорно, вы передо мной должны стоять.

Костя недоуменно разглядывал Мелентьева, будто увидел впервые.

- Интересно получается, - продолжал Мелентьев. - При самодержце Иван Мелентьев приличный оклад не мог иметь - родословной не вышел, о преданности своей не кричал, задов высокопоставленных не целовал. И теперь Иван Мелентьев не хорош. Почему? Опять же, родословная подвела, и на митингах не кричу. Костя, как ты думаешь, будет время, когда человека по его делам оценивать начнут?

- Хороший ты специалист, Иван Иванович? - спросил Костя.

- Профессионал.

- Холодный ты, Иван, - Костя вздохнул. - Гордость побоку, возьмем Латышеву. Она на каторге родилась, с ножа ела, человеческого слова не слышала...

- И помоги ей - она нам поможет...

- Вот-вот, - усмехнулся Костя. - Ты - мне, я - тебе. Ты человеку дай, еще раз отдай, а последнее подари.

- Ты вроде в семинарии не обучался...

- Богаче становится не тот, кто берет. Хватит теорий, субинспектор. Когда тебя по заслугам оценят, встану, освобожу место, а пока к тебе вопрос.

- Чем могу, - Мелентьев наклонил голову.

- Мы воровской сход окружим и упрячем в домзак, - Костя загнул палец. - Сколько среди них будет нелегалов и разыскиваемых?

- Трое-четверо...

- Остальных мы через сутки освободим, - Костя загнул второй палец.

- Мозги промоем, приструним...

- Озлобим, - возразил Костя. - Пойдут они на глазах друг друга в тюрьму? Не пойдут. На миру последняя сопля станет оглоблей выламываться. Начнем крутить, бить - возможна перестрелка. Сколько потеряем людей? Сколько убьем? Сколько человек намотает себе срок по горячке?

- Что вы предлагаете, Константин Николаевич?

- Я совета прошу, уважаемый Иван Иванович. Вы профессионал.

- Надо доложить по инстанции, - Мелентьев кивнул на дверь.

- Волохову мы, конечно, доложим, однако, полагаю, собственное мнение иметь обязаны.

- Окружать и брать подчистую, - сказал Мелентьев. - Только без солдат...

- Красноармейцев...

- С военными всегда сутолока и стрельба - операцию проводить оперативным составом. Брать с двух сторон, снаружи и изнутри. Узнав пароль, войти на сходку.

- У батюшки, во время вечерни, - пробормотал Костя. - Сколько церквей в Москве?

Мелентьев взглянул недоуменно, улыбнулся настороженно, поняв, что его не разыгрывают, рассмеялся. Воронцов нахмурился, Мелентьев рассмеялся еще пуще, белоснежным платком вытер глаза, протер пенсне.

- Так в церкви, полагаете? - Мелентьев согнал с лица улыбку. Батюшкой московское ворье Беремся Кузьмича Селиверстова величает. Он в молодости по части церквей шустер был, а сейчас содержит трактирчик на Марьинском рынке. Извозчики да грузчики, девочки попроще, самогонка. Место умный человек выбирал: Марьина роща, кварталы хибар, не приведи господь. Там за каждым углом два входа и три выхода. Люди годами живут, все друг дружку в личность знают, любой чужой, как его ни одень, засветится там месяцем в ясном небе.

- Значит, и спорить не о чем, облава отпадает.

- Надо узнать пароль для входа. Местные друг друга знают, а будут в основном пришлые. Наверняка Корней и Савелий какое-нибудь словечко позаковыристее придумают. - Мелентьев взглянул в окно, поддернув брюки, присел на подоконник. - Как же нам Латышеву отыскать?