Анатолий Галкин: Барышня с дипломом

– Кто там? Какой Гурков… Ах, это вы, Андрей Николаевич… Это Сивоха. Мы тут вашего Гринписа жизни учим… Понятно, что за дело. Хорошо, кости ломать не будем, но портрет попортим и аппарат повредим.

Последние два слова привели Чалого в состояние суперстресса. Если это то, что он понял, то это страшнее казни через повешение.

Бугай, говоривший с Гурковым, вдруг приставил трубу к уху задержанного… Голос кандидата в Мэры был спокоен и мудр.

– Ты, Виктор, не обижайся. Такие у нас нравы… Я попросил. Они тебя больно бить не будут… Как все закончится, зайди ко мне. Срочное дело… Я сейчас в «Таганке».

Больше всех от этого звонка повезло Катьке. Пока шли переговоры, она нацепила трусы и все остальное. В таком виде бить розгами не полагалось.

Старший из бугаев, тот, что в разговоре с Гурковым назвался Сивохой, отошел от Чалого, прицелился и влепил ему под левый глаз.

Теперь свое слово должен был сказать брат Катерины. Она это знала и с тревогой смотрела на несчастного Витю, на то место, куда должен был попасть каблук сапога.

Но ее брат промахнулся. Он с визгом подпрыгнул и засадил подошвой в пряжку ремня… Витя отлетел к стене, на всякий случай скорчился и завыл. Все были довольны разрешением конфликта. Странно, но и Катька, не получившая того, что хотела – и она была довольна. Пострадала за любовь!

Лощинин действительно позвонил Крюкову из Правдинска. Следователь уже знал детали, но от этого лучше не стало. Все, что привезла ему Ольга требовало экспертизы, дополнительных допросов… Более того, Лев Львович сгоряча заявил, что на днях привезет явку с повинной на Докторова и видеозапись его признания.

– Вот тогда, дорогой мой адвокат, и решим все вопросы. Тогда и выпустим вашего Дениса.

– Но он же не виноват.

– Я это прекрасно вижу. А документы говорят о другом. Надо написать новые, подшить, сопоставить. Надо написать мотивированное заключение о его невиновности. Это куча работы.

– Но это несправедливо! За что он сидит?

Крюков вдруг вскочил и подбежал к полке, где стояли тома Свода Законов.

– Кстати, о справедливости… Вы, Ольга, совершенно случайно в прошлый раз забыли между томами несколько крупных купюр. Будет справедливо, если вы их заберете.

– Это учитель вам подсказал?

– Нет. Лощинин здесь совершенно не при делах. Он даже не намекал об этом. У меня своя совесть есть, свои принципы.

Ольга подошла к полке, забрала на знакомом месте триста долларов, а потом развалилась на диване с таким видом, что уходить не собирается.

– Вот интересно, Василий Васильевич, у вас свои принципы есть, а я живу так. Как бог на душу положит… Может я беспринципная?

– Да я не о жизненных принципах, а о взятках. Перед каждым чиновником встает вопрос: брать или не брать?

– Понимаю. Сложный вопрос… Но большинство решает его положительно.

– Вот именно, Ольга! Поэтому и вопрос перемещается в другую плоскость: у кого брать? За что брать? Сколько брать?

– А первый вопрос, Василий Васильевич – у кого не брать?

Если брать чисто юридическую сторону вопроса, то они говорили о преступлении, о том как взяточник оправдывает свои действия.

Как юристы они это понимали. Но сейчас разговор шел между обывателями… Юристами они были только на людях, а так – граждане с нормальными взглядами на закон.

– Именно так, Ольга! У вас брать нельзя по двум причинам.

– Первая – наш учитель Лощинин.

– Именно! Через него мы как родственники, а у своих не берут.

– Ясно, Крюков! А вторая причина?

– Вторая в том, что твой Денис явно не виноват… Я с кого беру? С преступников! И тогда моя душа спокойна. И беру не за то, чтоб их отпустить, а так – за мелкие поблажки.

Ольга начала понимать, что здесь действительно есть своя логика. Когда вор крадет дубинку у вора, то это не воровство… Вася Крюков мыслит себя Робин Гудом. Возможно даже, часть денег бедным отдает.

– Я, Ольга, не у всех преступников беру.

– Только у богатых?

– Нет! У богатых, которые наворовали. А которые бедные, или честным трудом заработали – сидите спокойно. Ни копейки не возьму.

На фразе «сидите спокойно», Оленька подумала о Денисе и не просто опечалилась, а с ней сделалось что-то вроде истерики. Она тут на мягком диване сидит и хихикает с хамским следователем, у которого высокие принципы взятия взяток… Крюков – людоед с дикими понятиями справедливости! «Я не всех детей ем, а только тех, кто шалит…»

Очевидно, лицо Крутовой изменилось катастрофически… Василий не понял, конечно, про людоеда, но почувствовал, что Денис для адвоката больше, чем клиент. Больше, чем друг, товарищ и брат… И захотелось Крюкову сделать для этой печальной Ольги что-нибудь хорошее и доброе. Он же почти Робин Гуд.