Анатолий Галкин - Барышня с дипломом

– Точно Гурков! Приятно общаться с умным человеком.

– Взаимно, Лев Львович…Но меня валить вы пока не собираетесь. Сложно, хлопотно, хотя и возможною Так?

– Так. Иначе мы бы сюда не пришли.

– Понял, Лев Львович… Ваши условия.

Было удивительно, как Гурков преобразился. Только что ситуация была безвыходная, а сейчас появился просвет, и он рванулся вперед, готовый сдать всех, только бы удержаться на теперешнем уровне. Только бы стать действующим мэром Правдинска.

– Я на все готов. Ваши условия?

– Первое, Андрюша. Тебе надо беречь жизнь нескольких человек.

– Кого?

– Прежде всего – себя… Шутка! Прежде всего, Жука и Кима, поскольку они остаются в Правдинске. Ни один волос не должен… и так далее. Кроме того, троих москвичей – меня, Ольги и Дениса Носова… Шестой – Максим Ежов. С ним особый разговор.

– Слушаю, Лев Львович.

– Максима надо лечить в Москве, а не в вашей больничке… Пятьдесят тысяч долларов на стол и завтра я везу парня в Москву, В лучшую клинику.

– Слушаюсь, Лев Львович!

Гурков все указания Лощинина выполнял в одно касание. Пока не было ни одного невыполнимого или очень обременительного… Со стороны создавалось впечатление, что хозяин дома принимает высокого гостя, но сам он лишь на ступеньку ниже званием… Гурков вел себя как полковник, к которому внезапно приехал генерал со свитой: Жук – это тоже полковник, а Ким – майор, но не простой, а при генерале… Вот такая иерархия!

Гурков вытащил из сейфа шесть пачек американских денег в хрустящих и пахнущих краской банковских упаковках. Новенькие баксы – они как нечитанные книги!

Лощинин глянул краем глаза и сделал генеральское замечание:

– Я сказал пятьдесят тысяч!

– Вот они – пятьдесят. А эти десять – презент. Это, Лев Львович, мой личный подарок Максиму. На усиленное питание.

– Хорошо… Теперь еще один важный вопрос. Надо срочно освободить Дениса Носова.

– Как? Я, Лев Львович, на все готов. Скажите, что делать.

– Докторова топить! Пусть все берет на себя. Пусть напишет признание и добровольно перед камерой во всем сознается. И с деталями, которые следствию нужны.

Гурков ушел наверх, и было ясно, что он нескоро вернется. Ему надо было уговорить Игоря подставиться одному и сесть на восемь-десять лет. И все это под обещания: «Мы тебя через три года вытащим. Будешь жить на зоне, как король. Отдельный барак тебе соорудят. Посылками завалим… Еженедельно баб будем доставлять».

Условия хорошие, но свобода дороже. И вот тут в дело идут угрозы: «А если не согласишься или сдашь кого – везде достанем. По кускам будем резать!»

Они спустились через тридцать минут и Лощинин начал диктовать чистосердечное признание с деталями, включая мелочи… Чем поил Шульмана, куда выбросил бутылки, в каком блокноте писалась записка, какой ручкой…

Жук, тем временем, установил камеру, направил свет…

Перед объективом любой теряется. Но Игорек был в таком состоянии, что зрачок видеокамеры его не беспокоил. Лощинин настроил Докторова на правду и откровенность. А мотивацию ему Гурков дал хорошую.

Игорь выглядел взволнованным, что вполне понятно:

– Недавно строитель Носов решил возвести в нашем городе Комбинат. Это меня возмутило. Дымящие трубы не нужны Правдинску… Я ощутил к Носову сильную личную неприязнь и решил его подставить…

Дальше шла подробная история про Мишу Саврасова, про Газель про знакомство с Шульманом… Все было в этом рассказе, кроме сообщников. Ни, ясное дело, самого Гуркова, ни других ребят. Сам вел Газель, сам поил Шульмана, сам бросал его под колеса…

Лощинин внимательно оценил все сказанное – для Крюкова сойдет. Он глубже копать не будет, а Носова выпустит немедленно.

Запись быстро скопировали, но уходить не собирались. У Лощинина был еще один вопрос.

– А теперь, Андрюша, расскажи главное. Зачем тебе понадобилось подставить Носова? Зачем тебе этот участок земли?

– А вы не знали?

– Я догадывался, но хочу от тебя услышать.

– Здесь, Лев Львович, огромные деньги замешаны. Десятки миллионов долларов…

Гурков так увлекся, что не заметил – видеокамера включена!

Контракт у Вити Чалого заканчивался. До выборов оставалось десять дней, и его миссия в этом захолустном Правдинске будет завершена… Виктор скучал. Последние дни он был не при делах. Гурков не давал команд на новые митинги Гринписа. Плакаты все расклеены, стены размалеваны, слова произнесены.

Нельзя сказать, что Чалый был большим трудоголиком. Скорее – наоборот. Но полное безделье тоже угнетало. Не спасал и телевизор. Не увлекали детективы – дурацкая развлекуха.