Сергей Трахименок - Игры капризной дамы

Интуиция — великая вещь. Она не обращает внимания на шишку на голове от упавшего с дерева яблока и, таким образом, открывается закон всемирного тяготения; она показывает во сне некую таблицу, и возникает периодическая система элементов; она позволяет вору-домушнику безошибочно найти тайник в доме другого вора, где он никогда не был; она заставляет таможенника прицепиться к человеку в поношенной одежде и обнаружить бриллианты в потрепанном чемодане с двойным дном; она…

Ну, а уж если и она подведет, остается надежда на вещь нематериальную и даже мистическую. Таковой является «поэтическое описание» неземной женщины Виолетты, сделанное самим Мишкой.

В тот последний вечер Мишка сравнил Виолетту с магнолией. Он лежал на своей кровати и, как обычно, безостановочно говорил:

— Магнолия — таинственный цветок. У него необычные для местных растений листья. Они толстые и насыщенного зеленого цвета…

— Скажи уж: ядовито-зеленого, — пошутил тогда Федя.

— Нет, — ответил Мишка, не чувствуя иронии, — не ядовито-зеленого, ядовито-зеленое отпугивает, а этот просто притягивает своей необычностью так, что хочется потрогать…

— Сдается мне, что они похожи на листья фикуса, — съязвил Внучек.

— Какая проза, какой примитив, — сказал Мишка, — фикус… Разве можно сравнивать магнолию и фикус. Фикус никогда не цветет. А у магнолии огромные белые цветы… Ни одно растение в окрестностях Сочи не имеет таких цветов. Все, что цветет здесь весной и летом, в сравнение не идет с этими цветами… Но, самое замечательное у магнолии — это запах… Он так же необычен, как и сама магнолия, видимо, потому, что она — чужестранка. Ее когда-то завезли из Индокитая… Она так же не похожа на местные растения, как местные женщины на таиландок. Но вернемся к запаху… Он настолько тонок, сладок и одновременно коварен, что дурманит всех, кто подходит к цветущей магнолии. А уж если кто-нибудь вздумает принести магнолию или ее цветы в дом, то он может умереть от этого запаха…

«Ну как тут не найти Виолетту с таким количеством примет и признаков…»

Как и предполагал Федя, за один день он не успел закончить свое исследование. К вечеру пляж опустел, пошел домой и Внучек. Поскольку путь из «Жемчужины» до дома вел через бетонную лестницу, он не преминул пройтись по ней…

Ночью он спал плохо. Как рыбаку, много часов смотревшему на поплавок, видится во сне поплавок, так и Федя всю ночь ходил по полю и рассматривал лежащих в цветах женщин… Женщины не обращали на него внимания и вели свое разговоры. Они говорили о каком-то человеке, разыскивающем Виолетту… Федя, стараясь не выдать себя, прислушивался к разговорам, надеясь получить нужную информацию, и в результате проснулся совершенно разбитым… и даже начал побаиваться, что у него разболится голова.

В окне брезжил рассвет. Он встал, побрился, взял со стола приготовленный с вечера бутерброд, сунул его в полиэтиленовый пакет и вышел из дома.

На пляж «Жемчужины» он попал, обойдя морем металлическую сетку, отгораживающую этот цивилизованный уголок от прочего не цивилизованного, дикого мира, затем прилег на один из разбросанных по пляжу лежаков, играя роль раннего купальщика, но ни в коем случае не чужака, вторгшегося на чужую территорию.

Он подставлял ласковому утреннему солнцу, которое и светит, и греет, но еще не сжигает, спину, живот, бока и ждал, пока пляж заполнится гостями «Жемчужины» и можно будет начать работать.

Скоро это время пришло, и он целый день добросовестно перебирал всех женщин в возрасте от двадцати до тридцати пяти, но… все было напрасно. Ни на приметы, ни на интуицию, ни на запах рыбка не клюнула…

Обратно он пошел через гостиницу. У центрального входа посидел на скамейке под грибком, посмотрел на выходящих из гостиницы женщин, на таксистов, стоящих перед выходом и предлагающих ехать куда угодно и кому угодно, сомнительных девиц в коротких кожаных юбках и светлых блузках, которые стояли чуть в стороне от таксистов и спорили о чем-то.

Внучек поднялся со скамейки и пошел через стоянку машин к мосту.

Вскоре он был у знакомой лестницы. Поднимаясь по ступеням, он ощутил чувство душевного комфорта. Словно он поднимается по ступенькам своего дома, а дома не только стены помогают. Дома все помогает, в том числе, и ступеньки. Нужно только, чтобы они чувствовали в нем хозяина, а не человека случайного или, того хуже, пришедшего в дом с недобрыми помыслами.