Сергей Трахименок - Игры капризной дамы

— Даже если все их начальство приедет сюда, без вас им не справиться, — подбросил Хозяину очередного леща Федя. — Конечно, все это нужно сделать из человеческих соображений, но и… Вы же понимаете, полгода назад мы с вами говорили, что у нас не Швейцария, где после митинга или какой-нибудь акции протеста все идут в закусочную пить пиво и закусывать сосисками. У нас пива нет, сосисок тоже, а вот водки навалом…

— Понял, понял, — сморщился Хуснутдинов, и Федя не стал продолжать, хотя сделать это стоило бы.

В октябре прошлого года в СМУ пять дней не выдавали зарплату: в банке не было денег. Потом какую-то сумму нашли, и главбух, чтобы не очень утруждать своих работников перерасчетами, решил выдать не всем по ползарплаты, а полностью, но выборочно. И, конечно, первыми ее получили конторские и постоянный состав. Командированным и спецконтингенту денег не хватило, а им, если верить их лидерам, деньги были нужнее, чем кому-либо.

Возник конфликт, который можно было мирно разрешить, но пришедшие к главбуху представители командировочных и «условников» не были им приняты. Все это закончилось дракой, переросшей в массовые беспорядки, в ходе которых были разгромлены контора и общежитие спецкомендатуры. Стройка остановилась на три дня. Главбух срочно лег в больницу. Хуснутдинов потребовал наряд милиции для охраны собственной персоны, а с его водителя на несколько дней слетела маска обычной наглости.

Федя знал о зреющих беспорядках и просил Хуснутдинова либо вообще не выдавать зарплату, либо выдать всем по половине. Но Хозяин так не сделал и был наказан, и с той поры, как всякий неглупый человек, стал прислушиваться к намекам Внучека: какой же начальник откажется от собственной выгоды.

— Я позвоню? — спросил Федя.

Хуснутдинов с готовностью кивнул: ему не хотелось развивать тему прошлогодних беспорядков.

Федя позвонил в отделение и попросил шефа прислать за ним машину.

— Возьми мою, — сказал Хуснутдинов, одним ухом слушавший его.

— Нет, — ответил Внучек, — мне еще в одно место заехать надо…

— А-а, тогда, конечно, — произнес Хозяин и уткнулся в бумаги.

Федя, однако, хитрил, некуда ему было заезжать. И от машины Хуснутдинова он отказался вовсе не из-за неприязни к его водителю. Федя решил использовать время, пока будет ждать машину, для визуального контакта с Кондратьевым.

Почти одновременно с отделенческим «уазиком» на дороге показались трое. Шеф назвал бы их маленькими начальниками. К таковым он относил инженеров, пребывающих на рядовых должностях, не имеющих своих машин, вкалывающих день и ночь на участках и даже в конторе появляющихся только ради планерок и получения зарплаты. Одним из троих был Кондратьев. Он, конечно, заметил спичку в зубах у капитана, — визуальный контакт состоялся.

— Ну как, рука супостата не просматривается? — спросил шеф, когда Федя появился в отделении.

— Просматривается, — ответил Федя. — Один у нас супостат — мы сами.

— Да, — многозначительно подтвердил шеф, — в этой стране главный супостат — раздолбайство, а раздолбай — враг номер один.

— И долбалоб тоже, — добавил Федя, имея в виду совсем не то, что имел в виду шеф, и думая, что почти все перестали говорить «у нас», «в нашей стране», а модно стало говорить «в этой стране».

— Однако с этим супостатом мы справиться не можем: раздолбайство в этой стране вечно, — сказал шеф и, помолчав, добавил фразу Шелленберга из «Семнадцати мгновений весны», которую повторял по три раза на дню: — Оно бессмертно, как бессмертен в этом мире сыск…

Шеф еще о чем-то говорил. Он был в прекрасном настроении, видимо, успел доложить в управление о происшествии первым…

Федя слушал его вполуха, так как боялся прозевать звонок в своем кабинете. Он специально оставил там дверь открытой, а дверь кабинета шефа не закрыл. Дверь кабинета секретарши также была открыта, и оттуда доносились обрывки разговора Раисы Михайловны с одной из многочисленных подруг. Вообще-то раньше подруг было еще больше, но времена изменились, и уже не престижно дружить с сотрудниками КГБ.

Звонок Федя все же прозевал, в кабинете было тепло, не дуло, и он закемарил после полубессонной ночи.

— Федор Степанович, — раздался над ухом ехидный голос шефа, — спать будете дома… У вас телефончик…

Внучек бросился в свой кабинет и снял трубку, но это был не Кондратьев — это звонила жена.

— Почему не выключил ночник в коридоре? — спросила она вместо приветствия. — А счетчик, между прочим, крутится, как карусель.