Сергей Трахименок - Игры капризной дамы

Осталось пристрелять винтовки.

— А где твои бойцы? — спросил комбата Узякин.

— А что им здесь делать сейчас, машина приедет не раньше, чем через два-три часа…

— И ты решил их привезти за пятнадцать минут…

— Не за пятнадцать, а за тридцать, что им делать здесь раньше, анекдоты твоих орлов слушать…

— Ну ты даешь!..

— Понимаешь, это срочники, если их привезти сейчас, то у них ужин накроется.

— Их нужно привезти сейчас, — сказал Внучек. — Михалыч их накормит, а если они приедут за пятнадцать минут, все может сорваться, тем более они не профессионалы…

— Да какая разница, — вяло отбивался комбат.

— Нет, нет, — забеспокоился Внучек, — нужно везти сейчас, поставьте себя на их место: вас привезли в изолятор, поставили у форточки и приказали: сейчас приедут плохие дяди, и нужно выстрелить им в голову. Каково?

— А если их привезти сейчас, дяди станут не такими плохими?

— А он прав, — поддержал Внучека Узякин. — Вот мы приехали сюда и никаких чувств к захватчикам не испытывали… А узнали о них все, попереживали вместе с заложниками и завелись, да так, что, попадись эти ребята мне сейчас, я бы их собственными руками задавил… — А ты, «анекдотов наслушаются…». Ты думаешь, легко просто так выстрелить в человека? Я на своих орлов смотрю — приехали сюда, хихикали, а побыли здесь и захватчики — их кровные враги. Иначе и быть не может, потому что здесь все реально представляют себя на месте заложников, а когда дело касается тебя, когда чувствуешь заточку у собственного горла, то в отца родного выстрелишь… Поэтому прения заканчиваем, ребят надо привезти сейчас, Михалыч их покормит, не останутся без ужина.

Комбат отправил свою машину в батальон, а вся троица решила проверить, насколько удобно стрелять из окон во двор изолятора.

Присланный Михалычем столяр расстеклил три шибки в указанных ему Узякиным окнах к неудовольствию переодетого резерва, и в коридоре возник жуткий сквозняк.

— И что это заложников не захватывают в июле? — сказал какой-то остряк из резерва, и все засмеялись, хотя точнее этот смех можно было назвать ржанием. Впрочем, как должны смеяться десять мужиков, которым через час-другой придется арматурными прутьями отбивать заложников.

От этого смеха Внучек почувствовал себя тоскливо. Все происходило совсем не так, как когда-то он предполагал, разбирая аналогичные ситуации на учебных занятиях. Все было буднично и настолько примитивно, что невольно казалось — с таким примитивизмом нельзя сделать ничего хорошего и благородного, нельзя освободить людей, жизни которых угрожает опасность. Хотя человеку, наверное, свойственно облагораживать свои поступки, а истина в том, что судьба не делит людей на плохих и хороших, и через какое-то время и те, что захватили заложников, и те, что будут их освобождать, могут оказаться на грязном тюремном полу либо с заточкой в горле, либо с проломленным арматурой черепом.

Все это было навеяно на Внучека идиотской шуткой о том, что заложников теплее освобождать в июле, а потом вновь началась рутина примерок, прикидок, тренировок вперемежку с руганью Узякина, который упивался своим начальственным положением.

Прибыли, наконец, ребята Собинова.

— Попадешь в коробок, — спросил Узякин одного из них, черноволосого, до синевы выбритого парня, — на десять метров с оптикой…

— Нэт, — ответил тот коротко.

— Ну вот, — повернулся к Собинову Узякин, — а ты говоришь снайпера…

— На десят, — сказал солдат, — я бэз прицела стреляй…

Собинов усмехнулся дилетантству старшего оперативного начальника, не знавшего, что до ста метров оптическим прицелом пользоваться бессмысленно. Узякин же недовольно взглянул на своего снайпера-сафариста: не мог подсказать, кретин…

Выбросили во двор коробок спичек. Он упал на притоптанный снег и тут же подпрыгнул: пуля из винтовки черноволосого пробила его и подбросила в воздух. Выстрел второго Собиновского снайпера разорвал коробок пополам. После этого на тюремную сцену вышел Узякинский сафарист и промахнулся в остатки коробка. Узякин бросил на него гневный взгляд, сказал: «Тренируйся», — и пошел в кабинет начальника изолятора. За ним, как нитка за иголкой, потянулись Собинов, Внучек и Михалыч.

Зазвонил телефон, Узякин снял трубку, послушал и, выругавшись, выбежал из кабинета, бросив на ходу:

— Стрелок… в человека попал. За ним побежал Михалыч.

Позже выяснилось, что сафарист продолжал пристрелку из окна второго этажа, а чтобы под пули не попал кто-нибудь из сотрудников, поставил в дверях, выходивших во дворик, прапорщика, которого черт дернул эти двери приоткрыть, чтобы посмотреть, как стреляет снайпер.