Дидье Дененкс - Детектив Франции 7

— Вы думаете, что эти два дела связаны между собой? Не столь уж сложно предположить, что сын Тиро смог найти убийцу отца и приехал сюда, чтобы отомстить за него. Вот для чего он сделал крюк.

— Я не против такой гипотезы, но есть целая куча деталей, которые не укладываются в эту схему. И в первую очередь — агент, Пьер Каз. Помимо возраста, его внешность не соответствует человеку, которого видел свидетель. Да и зачем ему усложнять свою работу, добывая машину с парижским номером и совершая преступление среди бела дня с максимальным риском?

— Но если вы не смогли найти следы «рено», то, может быть, потому, что убийца и не совершал поездки из Парижа в Тулузу?

— И все же машина была. За неделю, предшествовавшую смерти Бернара Тиро, во Франции не было зарегистрировано ни одной кражи машин этого типа. Я сам проверял список похищенных автомобилей.

— А не одолжил ли кто убийце свою машину? Поинтересуйтесь времяпрепровождением Каза и посмотрите, не ездит ли на ней кто-нибудь из его друзей. Вы были еще раз в архиве после того, как узнали об этой алжирской манифестации?

— Нет, а что следует посмотреть?

— На вашем месте я бы побывал там еще раз. Теперь вы знаете, о чем идет речь: связь с Пьером Казом или со специальной бригадой. У вас есть небольшой шанс раскопать причину этого убийства. Не получится лишь в том случае, если жертва вела просто историческое исследование…

— Слишком много совпадений. По правде говоря, я должен найти убийцу Бернара Тиро. Но меня по-прежнему интересует, почему никому не известный учитель из лицея имени Ламартина становится объектом задания агента политической полиции во время алжирской демонстрации. Если бы у меня достало наглости, то я бы отправился к бывшему патрону специальной бригады Андре Вейю. Тем более что теперь он ничем не рискует…

— Не буду учить вас, Каден, следствию, хотя никогда не отказываю в совете. Можете работать, как считаете нужным. Лишь бы это привело к аресту виновного. Но предупреждаю, что, если вы выйдете за рамки закона, на меня не ссылайтесь. Это будет ваша личная инициатива. Не хочу, чтобы мое имя было связано с каким бы то ни было нарушением.

— Всегда брал ответственность на себя, комиссар, и убежден, что эти два преступления связаны между собой…

— Пока связь в том, что по неизвестным причинам убиты отец и сын. Вы только что сказали о двух преступлениях, хотя перед этим заметили, что убийство Роже Тиро покрыто амнистией. Будьте осторожны.

— Постараюсь, комиссар.

— Стараться недостаточно. И не опирайтесь на ваши «убеждения», оставьте их судьям. Мне нужен преступник, которого можно так же убедительно представить, как и труп, подобранный около префектуры. Я предпочел бы, чтобы вы оставались во главе комиссариата, пока не закончите следствие. Таким образом будете чувствовать себя свободнее.

В тот день я вернулся домой пораньше и лег в постель в восемь часов, сразу после последних известий. Но уснуть долго не мог. Встал и, подойдя к книжной полке, увидел незаконченную монографию Роже Тиро, отданную мне Клодин. Это была не книга, а скорее макет, предназначенный для типографии. На первой странице красовался герб города Дранси, на второй — название: «Дранси с основания и до наших дней. Роже Тиро, преподаватель лицея им. Ламартина».

Я быстро пролистал монографию. На многих страницах оставались пустые места, обведенные карандашом. Автор, видимо, предполагал поместить туда фотографии, графики, рисунки. Первая глава была посвящена историческому прошлому тех мест. Я бегло проглядел текст, стараясь установить лишь общий смысл. Затем перескочил через несколько столетий и взялся за современность. Я узнал, что в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, когда население городка превысило сорок тысяч человек, была принята смелая строительная программа: в Дранси должны были построить первые французские небоскребы. Весь этот комплекс должен был называться «Чайкой».

Говоря о сороковом годе, Тиро упомянул о немецких солдатах, захваченных в плен и содержавшихся в «Чайке». (Дело в том, что первые французские небоскребы не имели успеха у публики, а потому за бесценок были проданы министерству обороны.) Здесь я обратил внимание на то, что французской армии удалось захватить пленных во время «странной войны».

Но немцы вскоре вошли в Дранси, и роли поменялись: заключенные превратились в тюремщиков. С лета сорокового года здесь были размещены взятые в плен французские и английские солдаты, а также мирные граждане из Югославии и Греции, захваченные в Париже. Двадцатого августа сорок первого года «Чайка» была официально преобразована в концлагерь для участников Сопротивления, «сомнительных» лиц, евреев, цыган и прочих перед их отправкой в Германию или в оккупированную Польшу.