Сирил Хейр - Смерть играет (= Когда ветер бьёт насмерть)

— Вы условились с кем-нибудь, чтобы он занял ваше место в оркестре?

Впервые Збарторовски позволил себе улыбнуться:

— А какое мне до этого дело? Эта Карлесс, которая такая умница, она сама может играть на кларнете и на фаготе. Меня это не касалось.

— Понятно. — Тримбл помолчал, задумчиво глядя на кларнетиста. — И с того времени вы больше не возвращались домой?

— Нет.

— И не явились в субботу вечером играть в джаз-банде в дансинге, где работали?

— Нет. — Его голос едва можно было расслышать.

— Почему?

Съежившись так, что стал выглядеть еще более жалким, Збарторовски пробормотал:

— Потому что я больше не могу играть.

— Что вы хотите этим сказать?

С мученическим выражением лица человека, признающегося в непростительном грехе, поляк медленно поднял глаза и встретился со суровым взглядом инспектора.

— Я разбил свой инструмент, — неохотно признался он.

— Разбил? Что вы имеете в виду? С инструментом произошел несчастный случай?

— Нет, нет! — Это был крик человека, страдающего от угрызений совести. Вы не понимаете! Это не было несчастным случаем! В ту ночь я, Тадеуш Збарторовски, музыкант оркестра Варшавской оперы, взял свой кларнет — свой собственный инструмент — и трахнул им по стойке бара в «Антилопе» — таким я был пьяным, и поэтому я больше не могу играть в оркестре мистера Эванса! А кусочки моего кларнета я отдал официантке в «Антилопе», и она смеялась надо мной, так смешно это было, — с горечью закончил он.

К крайнему смущению Тримбла, по худым щекам Збарторовски поползли крупные слезы.

— Ну, ну, — утешала его миссис Роберте. — Вам лучше вернуться на кухню. Сделайте себе большую чашку горячего кофе, и вскоре вам станет лучше.

Благодарно взглянув на свою патронессу, Збарторовски, спотыкаясь, побрел прочь. Тримбл не сделал попытки задержать его. Он узнал все, что хотел. Збарторовски, он твердо это чувствовал, теперь можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Хотя нужно будет проверить его рассказ, порасспросив завсегдатаев «Антилопы», «Короны» и «Черной лошади». Вскоре он распрощался с хозяевами дома, где ему пришлось пережить столь неуютные моменты.

Вернувшись в участок, Тримбл застал ожидающего его сержанта Тейта.

— Я получил от Фаррена дополнительные показания, — сказал он и положил на стол аккуратно напечатанный отчет.

Тримбл просмотрел его, отчет был коротким и достаточно четким. Фаррен совершенно определенно утверждал, что в тот вечер он получил только одно телефонное сообщение с заказом машины на станцию Истбери.

— О! — вырвалось у инспектора.

Ему потребовалась вся сила воли, чтобы ограничиться этим кратким восклицанием. Он надеялся, что он произнес его сдержанно и поразил сержанта всеведением и уверенностью. Но он отнюдь не был уверен в том, что это ему удалось.

— Жужжит целыми днями, как навозный жук, наш инспектор-то, — заметил сержант Тейт жене несколько дней спустя, собираясь на дежурство. — Прямо тебе настоящий навозный жук, а в голове никакого понятия, куда он летит, поэтому и результатов нет!

Возможно, это было несправедливое сравнение, потому что расследования Тримбла отнюдь не были такими уж бесплодными. Работая над списком, составленным им после совещания с шефом, он добился прояснения нескольких пунктов. С помощью официантки из «Антилопы» Збарторовски был вычеркнут из списка подозреваемых настолько решительно, что не стоило даже трудиться и доставать его фотографию, чтобы показать ее соседу поляка по оркестру. Далее Тримбл с трудом добыл информацию, которую, о чем он не подозревал, мистер Макуильям уже получил от Петигрю во время ленча. Количество потенциальных кларнетистов не увеличилось, и загадочность, окутывающая наем автомобиля у Фаррена, оставалась в прежнем состоянии. Затем инспектор занялся расследованием факта, который мог иметь огромное значение и стать той самой крупицей истины, что можно было противопоставить разочаровывающей массе негативных фактов, которые ему удалось до сих пор раскопать. Происхождение рокового чулка, по счастливой случайности, было установлено благодаря каким-то специальным особенностям, в которых Тримбл и не пытался разобраться, но которые для производителей были ясными как день: чулок оказался из партии, полученной в октябре торговой фирмой «Чэпмен энд Фрит», одним-единственным универсальным магазином Маркгемптона.