Сирил Хейр - Смерть играет (= Когда ветер бьёт насмерть)

С трудом сдерживая себя, Тримбл сказал:

— Я предпочел бы, мадам, допросить этого джентльмена обычным порядком, в участке. Это было бы более удобно.

— Даже если бы это было самым удобным, — отрезала миссис Роберте. — Я не могу сейчас отпустить его из кухни. Так или иначе, не вижу, что у вас есть выбор. Вы спросили его, есть ли у него возражения против того, чтобы отправиться в участок, и они у него есть. Разве не так, мистер Збарторовски?

Большие карие глаза Збарторовски повернулись в ее сторону. Он выглядел до нелепости похожим на кроткого преданного спаниеля.

— Да, мадам, — пробормотал он.

— Тогда решено, — облегченно вздохнула миссис Роберте. Она уселась в кресло и сложила руки на коленях. — Тогда, может быть, вы начнете, инспектор? Мы уже и так напрасно потеряли кучу времени.

Тримбл признал свое поражение. Как сказала миссис Роберте, было уже потрачено слишком много времени на то, что казалось таким простым делом, и самое лучшее, что оставалось сделать теперь, это поскорее с ним покончить. Он гадал, предвидел ли этот непредсказуемый человек, мистер Макуильям, прием, который ожидал инспектора в этом доме, и не направил ли он его сюда, чтобы удовлетворить свое дьявольское чувство юмора. Одно лишь было удачно поражение полиции проходило без свидетелей. К счастью, он отправил сержанта Тейта произвести дальнейшие расспросы у Фаррена. Это было бы, с ужасом подумалось ему, разрушительным эффектом для дисциплины — перенести такое унижение в присутствии подчиненного.

— Хорошо, — покорно сказал он. Обернувшись к Збарторовски, он с некоторым трудом восстановил официальный тон. — Как я понимаю, вас пригласили принять участие в концерте в Сити-Холл?

— Да, сэр, на кларнете.

— Вы присутствовали на дневной репетиции?

— Да, сэр.

— Во время репетиции между вами и мисс Карлесс произошла ссора?

— Простите?

— Ссора, спор. Вы с ней поссорились?

— Это был не спор и не то, что вы сказали, — сказал Збарторовски, вдруг оживившись. — Она оскорбила меня грубыми словами. Она назвала меня… Не знаю, как это на английском, но на польском это очень, очень оскорбительное слово. Потом она сказала, что если я буду участвовать в концерте, то она больше не будет играть, а я сказал: спасибо большое, но если на то пошло, то это я не буду играть с такой особой, и потом я ушел, и миссис Роберте и еще очень много других людей, которые были там, могут сказать вам, что я говорю правду, и мистер Эванс тоже, и мистер Диксон, который говорит на моем языке, он тоже скажет вам, что эта женщина сказала мне…

— Достаточно, довольно. — Тримблу с трудом удалось прервать этот поток слов. — Не надо так быстро говорить. Я хочу знать, из-за чего поднялся весь этот шум.

— Пардон?

— Какова была причина спора?

— Это был не спор, говорю вам. Она назвала меня плохим словом и потом сказала…

— Почему мисс Карлесс не пожелала играть с вами в одном оркестре?

— Ах, это! — Збарторовски пожал плечами и на минуту задумался. Затем он снова заговорил, но оживление покинуло его лицо, и он опять стал грустным и меланхоличным. — Это наше личное дело, вы понимаете. Также политическое. Это не так просто объяснить.

— Личное? — Инспектор уцепился за это слово. — Значит, вы уже были знакомы с мисс Карлесс?

Збарторовски покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Может, когда она была еще девочкой. Не знаю. Во всяком случае, тогда она звалась не Карлесс. Но это не важно. Все было давным-давно — в Польше, которой больше не существует. Вам не интересно об этом слушать.

— Я уверена, что вам это будет неинтересно, — поддержала своего подопечного миссис Роберте. — Это очень грустная история и не имеет к вам никакого отношения.

Тримбл решительно презрел вмешательство, но не стал больше распространяться на эту тему, а вернулся к старой.

— Очень хорошо, — сказал он. — Значит, вы покинули концертный зал в середине репетиции. И что вы делали?

— Я вышел на улицу. Подождал, пока откроется паб, и тогда напился. Что еще мне оставалось делать? Мистер Диксон уплатил мне немного авансом за концерт, так что я мог выпить.

— Где вы были в восемь часов вечера, когда начался концерт?

Поляк снова пожал плечами:

— В «Антилопе», в «Короне», в «Черной лошади»… не знаю. Если вы их спросите, вам скажут. В тот вечер я во всех этих пабах побывал и очень много пил.

— Вы уверены, что не вернулись в Сити-Холл?

— О нет! Как я мог? К восьми я уже был полумертвым.