Алексей Травин - Тигровая балка

— Но разве это плохо? — с напускным удивлением спросил бригадир.

— Пока не знаю, хорошо или плохо, но во всяком случае непонятно. И вам придется объяснить.

— Нечего мне объяснять, вырастили двести килограммов сверх плана и сдали государству! — снова обиделся бригадир.

— Ну, раз вы уходите от ответа, то послушайте, что говорит один ваш колхозник.

Сангинов достал из стола папку, не спеша раскрыл, выбрал листок и прочитал:

«Мы можем вырастить коконов и в три раза больше плана — лишь бы корм был. Грена у нас своя, кустарная. Вместе с заводской мы оживляем и ее. План выполняем и себе на вышивание тюбетеек остается».

— Продолжать читать или вы сами расскажете, товарищ Асриев? — строго спросил Сангинов.

Бригадир долго хмурился, мялся, а потом, через силу выдавливая слова, проговорил:

— Как вам сказать, товарищ лейтенант... Не для себя, для государства стараемся. Ведь если оживить только заводскую грену — плана не выполнишь. То заболеет личинка, то корм вовремя не привезут, то еще что-нибудь. А когда заложишь побольше — и на душе спокойнее.

— А разве вам неизвестно, что мешать заводскую гибридную грену с кустарной запрещено?

— Известно, да план хочется выполнить.

— В таком случае можно вырастить и в два раза больше плана, а излишки сбыть на сторону?

— Что вы, товарищ лейтенант! Мы все сдаем государству,— нервничая, проговорил Асриев.— А что касается своей грены, то больше связываться с ней не будем. Нельзя, значит нельзя. Могу вас заверить, этому делу положим конец.

Асриев охотно написал объяснение, указав, что вместе с заводской греной в колхозе оживляется и кустарная. Но хищение шелкового сырья он категорически отрицал.

Сигналы о выращивании лишних коконов в колхозе «Рассвет» подтвердились. Теперь нужно было установить, кто и куда сбывал сверхплановые коконы. Пока бесспорно было доказано одно: в колхозе «Рассвет» грубо нарушается технология производства, подвергается опасности заражения весь урожай. Об использовании кустарной грены Вахоб написал докладную записку в райком партии.

Через несколько дней Сангинова вызвал секретарь райкома. На беседу Вахоб шел с некоторым волнением. Ведь по первому проведенному им делу были приняты строгие меры — снят с работы бывший руководитель райкома. Как-то встретят его после этого?

Первый секретарь райкома Пулатов приветливо поздоровался с Сангиновым и после общих вопросов о здоровье, делах, настроении сказал:

— Нас заинтересовала ваша информация о нарушении технологии выращивания шелковичных коконов в колхозе «Рассвет». Такие сигналы поступали к нам и раньше, но по ним не было принято мер. Я прошу вас продолжать работу и ставить нас в известность о результатах. К будущей весне мы должны устранить недостатки в шелководстве.

Хотелось Сангинову рассказать Пулатову об отношении Кабирова к «шелковому делу», да постеснялся: еще подумает секретарь, что он жалуется на начальника...

Разговор в райкоме окрылил Вахоба. Его работа выходила за пределы уголовного дела по разоблачению жуликов, а вела к устранению недостатков в большой отрасли хозяйства района,— к укреплению экономики!

Возбужденный, Вахоб зашел к Философу. Хотелось поделиться радостью, что его работа заинтересовала райком партии. Но поговорить об этом не пришлось.

Беков сидел мрачный, внимательно читал бумаги. Увидев Сангинова, встал, уставился в какую-то точку на потолке и глубокомысленно произнес:

— Удивительно! Добро оказывается может породить зло, если нарушена мера. Если этого добра слишком много... А вот обратного явления я почему-то не встречал. Избыток зла никогда не порождает добро. Как ты думаешь, Вахоб?

— Не знаю, о чем ты философствуешь. Начитался? Сенеки или Диогена?

— Нет, лейтенант, тут дело серьезное. Любопытный человеческий документ. Исповедь одного, слишком доброго папаши. Кается в том, как он загубил своего сына. Интересно, что выкладывает он все это нам — работникам милиции. Раньше такую честь оказывали только священникам. Вот возьми, почитай сам.

Вахоб взял бумагу, но Беков продолжал:

— Скажи, Вахоб, если у тебя родится сын, ты сильно будешь его любить?

Сангинов усмехнулся:

— Конечно. Я его с рук спускать не буду. Это же будет мой сын. Продолжение моей жизни!

— Так я и знал, что ты это скажешь. Вот от такой слепой любви все и началось.— Философ сердито посмотрел на Вахоба.— А если у меня сын родится, я его буду воспитывать в суровых условиях. Начну закалять с пеленок. Никаких поблажек. Никаких нежностей!