Александр Горохов - Кровавое шоу

Получалось, что деятели «Граммофона» попадут в волчью засаду Гнутого обреченно и послушно, как барашки. Потрошить их следует без особого шума, тем более, как прикинул Гнутый, они будут пьяны и к настоящему сопротивлению не способны. Главное, не пропустить тех немногих, кто не струсит, может взбрыкнуть и своим примером увлечь остальных — робких, но жадных к своему имуществу. Такого деятеля надо вырубить сразу. В коллективную смелость Гнутый не верил, поскольку, будучи отчаянным трусом, был уверен, что и все остальные трусливы, когда не в кодле, когда на их стороне не трехкратный перевес в силе.

Все началось, как по нотам. Гнутого не обвинишь в дубовой тупости или незнании психологии подвыпивших людей после зарплаты. Около одиннадцати в особняке начал гаснуть свет, и еще минут через пятнадцать веселая компания вышла на крыльцо.

Охранник закрыл за ними дверь.

Вся компания двинулась в направлении метро.

И уже через минуту оказалась в тесном кольце шайки Гнутого.

— Тихо, дамы, тихо, господа! — принялся изгиляться Гнутый, со злорадной радостью увидев, как вспыхнул страх в глазах девушек, стоявших напротив него. — Барышням не визжать, кавалерам не дергаться!

При эти словах он повертел в пальцах (при перчатках, конечно!) широким лезвием опасной бритвы. Лезвие грозно сверкнуло, отразив в темноте свет далекого фонаря.

— Дамочки, сдавайте сумочки, кавалеры, вытаскивайте гаманки да бумажники!

— А ху-ху не хо-хо? — крикнул Коля Колесников и размахнулся, чтобы влепить Гнутому по зубам. Но завизжала и метнулась ему под руку Нина, удара не получилось, а Семка Ляк, ждавший этого момента, уже свирепый до пены на губах, крысой прыгнул на спину Коли, схватил за ухо и резанул по нему ножом. Ухо осталось в руках Семки, брызнула кровь. Может, от вида крови первой бы кинулась врассыпную шпана, но все испортила решительность и многоопытность шефа фирмы Агафонского.

— Тихо! — крикнул Агафонский. — Тихо, мужики! Мы согласны! Только без крови. Спокойно, девочки! Жизнь дороже.

— Правильные слова, — одобрил Гнутый, чувствуя, что еще бы мгновение, и он позорно обдулся в свои джинсы — так ему было страшно.

Властный голос Агафонского сработал. Трое сноровистых парнишек вклинились в ряды фирмачей, подставляя раскрытые спортивные сумки (технологию обираловки Гнутый тоже продумал), куда полетели бумажники, сумочки и кошельки. Кассир Лажечников самообладания не потерял, бросил кошелек, а большое, как у официанта, портмоне с зарплатой зажал, спустил в кальсоны, портмоне застряло у него где-то у колен. Хорошо, что носил подштанники по причине давних ревматических болей.

Нина Бескудная сунула в грязные руки шпаненка свою сумочку, порадовалась, что деньги в кармане кофты, а про серьги вспомнила не сразу.

Коля Колесников, заливаясь кровью, стоял на коленкахи держался обеими руками за правое ухо, стонал и скрипел зубами.

Нервишки у шайки Гнутого были все-таки слабенькими, подчистую обобрать восемь человек им, конечно, не удалось. Духа не хватило, чтобы хладнокровно снять со всех часы, кольца, проверить карманы. Да и сам Гнутый занервничал — отрезать кому-то уши он не собирался, Семка погорячился со своей самодеятельностью, и теперь получалось уже не ограбление, называлось это — вооруженный разбой! В случае неудачи пахло немалым сроком отсидки. Гнутый понимал, что еще несколько секунд, и люди, если даже не очухаются настолько, чтобы перейти к обороне и наступлению, то будут присматриваться и запоминать лица, а женщины вот-вот поймут, что у них отобрали деньги и золотые цацки, — заорут так, что деревья выдернутся из земли с корнем.

— Кончай базар! Уходим! — крикнул он.

И только когда они, как тараканы, брызнули в разные стороны, Агафонский да и Пороховников поняли, что стали жертвой нападения дрянной, сопливой шпаны под руководством единственного бандита, причем малоопытного. Что стоило скомандовать женщинам разом, во все горло устроить дикий визг, а мужчинам попереть грудью — эти крысята порскнули бы по своим щелям. Не в пустыне живем, в конце концов, в окна бы люди закричали, глядишь, милиция появилась бы! Но… Страх общества в период смуты и становления российского, хмельное состояние, неподготовленность моральная к подобного рода свинству — что теперь говорить, уделали их, как маленьких, а единственный человек, показавший себя мужчиной, Коля Колесников, стоит на коленях, держа в руках окровавленное ухо.

Агафонский быстро пришел в себя и с этого момента действовал быстро и толково. Вернул своих подчиненных на фирму, позвонил дежурному по городу, в МУР, и только потом — в районную милицию. Такова у него была шкала доверия. Еще совсем пьяненький Пороховников (он весело сдал бандитам все: деньги, часы, проездной в метро, документы и авторучку «паркер») тем не менее вызвал «скорую». Коле перевязали голову прямо на ходу, санитар пообещал, что есть шанс спасти ухо.