Юрий Михайлик: При странных обстоятельствах

Зато сразу за ними пришли Аркадий с Аллочкой — и тут уж все по форме, совсем другие люди. Аркадий в легких брючках, в рубашечке светло серой с коротким рукавом, все в тон, а Аллочка — вообще Париж. Платье на тесемочках лиловое, вся спина открытая. На туфельках одна перепонка, ножки точеные. Ничего гляделась Аллочка, ничего.

Волей-неволей сравнивал Игорь: Марина хоть и хороша, но все-таки она женщина, видно, что все продумано. А Аллочка — игрушечка, нежная как ребенок, вроде хлеба никогда и не ела, одним шоколадом питалась, вроде ей все бог подал, ничего ей эта красота не стоит — легкая, балованная. И подарочек свой вручила, щебеча: без значения. Набор “Лориган Коти” — два флакона и еще какая то штучка, и пудреница. Аркадию на всю зарплату. Интересно, подумал Игорь, знает она, откуда ее Аркаша деньги берет? Наверное, и знать не хочет. В прошлом году она в круизе вокруг Европы была. Тогда Игорь с Аркадием только-только сходиться начали, вот он по глупости и булькнул: а не боязно отпускать жену? Теплоход Европа свобода нравов?

Аркадий посмотрел на него тогда как на дурака набитого.

И объяснил со значением, как маленькому:

— Если женщина захочет, всегда себе найдет. И без Европы.

Игорю в первую минуту даже показалось, что Аркадий знает что-то, на Марину, что ли намекает? Потом только понял — ни на что он не намекал, просто увидел по вопросу, что Игорь из другого круга, не свой человек, без понятия. И дал это ощутить ответом своим. Разговор Игорь запомнил и чувство презрительного превосходства Аркадию не простил. И на Аллочку сейчас смотрел не просто так, была мыслишка…

Ровно в половине пятого сели за стол, хоть Игорь и говорил, что надо бы Машку подождать, но тут уж тетя Агата уперлась, и Сергей Палыч ее поддержал: опоздала — пеняй на себя.

Разместились просторно, и веранда позволяла, и жара не так чувствовалась, дача она и есть дача, другой воздух, морем пахнет, даже ветерок какой то чувствуется.

Сергей Палыч по-хозяйски свернул голову бутылке с коньяком, налил до кого дотянулся, на другом конце стола Степа орудовал, и встал дядя Сережа, толстенькими пальчиками обхватил изящную ножку хрустальной рюмочки, сказал негромко, но внушительно:

— Дорогие товарищи! — Хорошо это у него получилось — и тепло и торжественно, он сам это почувствовал — и повторил: — Дорогие товарищи! Первый тост разрешите мне как старшему, как ближайшему родственнику, — тут он Игорю подмигнул — ты муж, а мы все таки родня! — поднять за нашу племянницу за Маришу, Марину, Марину Петровну. И хоть дата у нее сегодня кругленькая, не будем ее годы считать, тем более что и считать пока особенно нечего. Но посмотрите на ее судьбу. С малых лет наша Мариша осталась без отца, без матери, с маленьким братишкой на руках. Конечно, люди помогли. И родня, само собой. Но все же трудно было. И многие в ее положении не смогли бы подняться над обстоятельствами…

Сергей Палыч произносил тост гладко и серьезно, словно доклад читал и все слушали, понимая, что это необходимые слова, важные и для говорящего, и для самой именинницы.

— А теперь посмотрите на нее. — Сергей Палыч обвел стол приглашающим жестом. — Красавица, умница, уважаемый человек и в коллективе, и в обществе счастливая жена, прекрасный работник, старшая медсестра. И в доме у нее все в порядке, все, как говорится в народе, путем. И дай бог, чтоб дальше не хуже хоть мы и атеисты. — Дядя Сережа перевел дух и заключил: — А мы насколько хватит наших скромных сил, всегда поможем. За тебя, Мариша, за ваше счастье!

Высоко поднял рюмку дядя Сережа, потом прижал ее к сердцу а потом только выпил залпом. И, вытерев губы платочком, крепко расцеловал племянницу в обе щеки. И все загомонили, зазвенел хрусталь, шум стоял, словно сто человек за столом восседало.

И с таким удовольствием навалились — зря Марина опасалась, что по жаре никто есть не будет, — трескали, как в лютый мороз! Игорь долго не ждал, сам налил всем по второй, Степа с набитым ртом помогал, поплескивал в рюмочки.

— Разрешите, Сергей Палыч! — сказал Игорь, встал и громко поднял тост второй, который полагается за родителей пить, а он предлагает вы пить за самых близких людей, кто всегда был Марине как настоящие родители, кто и в трудную минуту поможет, и в радостную вместе, без кого они с Мариной и жизни своей не мыслят, — и все улыбались, глядели понимающе, и тетя Агата засмущалась, глаза в тарелочку опустила, — за самых родных и любимых тетю Агату и дядю Сережу.