Марина Серова - Музей восковых фигур

На ухо лежащему человеку наступить невозможно. Тем более если вы в обуви с толстой подошвой. Можно, правда, зацепить самый кончик, но его очень легко выпростать и, таким образом, освободиться. Женечка явно перегнула, делясь своими воспоминаниями с автором. Условности жанра, говорите? Условности условностями, но так беззастенчиво врать!

Я вспомнила, как когда-то пыталась сотрудничать с областной газетой «Заря молодежи» и меня послали делать репортаж из училища ракетных войск и артиллерии. В частности, я должна была описать выставку, на которой были представлены различные виды стрелкового оружия. Одно из них я назвала в своем материале как противотанковый пулемет.

Ну что можно взять с девчонки, которая тогда еще не разбиралась в оружии? Короче, на следующий день после публикации в редакцию позвонил один ветеран и заявил, что требует опровержения, потому что существуют крупнокалиберные пулеметы, но никак не противотанковые. Журналист Юра Казаков, который курировал мою «стажировку», учинил жуткий разгон. Меня кто только не ругал – от заведующего отделом до главного редактора. С тех пор я проверяла каждое слово, которое собиралась произносить вслух. А с работой в газете пришлось завязать.

Если вы сомневаетесь в моих нынешних познаниях, то назову вам один из видов стрелкового оружия, принятый на вооружение в российских войсках, хотя бы «КПВТ». Крупнокалиберный пулемет Владимирова, танковый. Калибр 14,5 миллиметра. Электроспуск и так далее. Это вам не ботинок на ухе…

В течение дня внизу было тихо. Троица потягивала коньячок, моталась на перекуры, вполголоса обсуждала свои проблемы. Прислушиваясь время от времени к разговорам, я поняла, что Игорь, Николай и «Слава» занимаются шоу-бизнесом и отправились в Питер заключать договоры со звездами эстрады. Удачи вам, господа.

– В первый год нового тысячелетия неплохо было бы устроить грандиозное шоу, – мечтательно произнес Игорь, заранее подсчитывая барыши.

– Это какой год? – поинтересовался у него Николай.

– Двухтысячный, какой же еще.

Тут я не выдержала и свесила голову с верхней полки.

– Ребята, – тоном Мэри Поппинс сказала я, – первый год нового тысячелетия – две тысячи первый. И начнется оно, это самое тысячелетие, первого января вышеупомянутого мною года.

– Это почему? – обиделся Игорь.

Его поддержал Николай.

– Цифра две тысячи уже говорит сама за себя, – произнес он.

– Правильно, – кивнула я, чуть не слетев вниз, потому что поезд в этот момент дернулся, как стоматологические щипцы с выдернутым зубом в руках хирурга, – только двухтысячный год сначала должен закончиться, что произойдет 31 декабря, а потом уже мы перейдем в новый век.

Зерно сомнения было посеяно. Парни начали спорить между собой, потому что «Слава» принял мою версию и стал отстаивать ее как свою собственную.

Пусть поработают мозгами.

Изредка я спускалась вниз, чтобы пробежаться до туалета и обратно и снова принималась за чтение. Так пролетел день, и вскоре за окном стало черно, как в бутылочке с черной тушью. Парни улеглись на боковую, а я продолжала бегать глазами по строчкам, включив подсветку над головой. Вроде бы никому не мешаю.

Половина первого ночи. Пора тоже отдаться Морфею. Среди всех моих знакомых он – единственный стоящий мужик. Но для начала надо посетить WC.

Я заложила страницу закладочкой в виде календаря с изображением собаки колли и стала спускаться вниз с осторожностью пумы, которая едва не отдавила пятку «Славе», мирно похрюкивающему на нижней полке.

Вагон спал. Кроме одного мужчины, который маячил в том самом отсеке, где находился туалет, и тут же вышел в тамбур, видимо, на перекур.

Как у всех читающих людей, у меня в голове наслаивались друг на друга впечатления от различных эпизодов прочитанного – поэтому мозгам было чем заняться в данный момент.

Это меня и подвело.

Только я дотронулась да ручки двери туалета, как позади раздался едва слышный щелчок, шорох открываемой створки и громкий стук колес, доносившийся из тамбура. Я оказалась в объятиях неизвестно-кого-и-чего-добивающегося-от-меня, который зашвырнул меня в тамбур вагона и с силой влепил в стенку.

Я быстро среагировала и нанесла человеку два сильных удара по корпусу.

Черт возьми, это был тот же самый мужик, который со старанием Генри Баскервиля пытался убрать меня с дороги. На нем был неизменный черный чулок, мешавший разглядеть черты лица.

Я не понимала, что происходит. Лично я подозревала Мокроусова, он был такой же плотный и высокий, но, выходит, знаменитый детектив Таня Иванова ошиблась.