Джесси Келлерман: Гений

Было тут и другое противоречие: зачем Дэвиду понадобилось вытаскивать Виктора из заведения, в котором тот спокойно жил? Ведь, по сути, он снова просто спрятал его от людских глаз. Дэвид старался искупить грехи родителей, совершая в действительности ту же самую ошибку. Четверть века его семья хранила позорную тайну, ложь стала постоянным спутником их жизни, так неужели же Дэвид и правда полагал, что разорвет этот порочный круг, поселив Виктора в Квинсе? К чему же он стремился на самом деле? Хотел ли он сохранить все в секрете или, напротив, вытащить этот скелет из шкафа?

Попроси Дэвида описать себя в 1965 году, он сказал бы: спокойный, последовательный человек. Он описал бы себя как прямую противоположность резкой и категоричной в суждениях матери. Дэвид ненавидел и презирал эти качества, однако к сорока годам с ним случилось то, что обычно и происходит с очень богатыми людьми. Дэвид уже не мог признать собственную неправоту. Он срывался, осуждал, стал столь же непримиримым, какой когда-то была его мать, выносил приговор и предоставлял другим приводить его в исполнение; он требовал и ожидал от окружающих полного подчинения. Больше всего на свете он ненавидел заниматься тем, что считал «мелочами», секретарской работой, и построил свою жизнь таким образом, чтобы переложить эту работу на других. Не хотелось ему говорить в глаза своему подчиненному, что тот уволен, — ну так Дэвид и не говорил. Не хотелось ему из штанов выпрыгивать, скрывая от всех, и тем более от служащих Мюллер-Кортс, кто такой Виктор, — он и не утруждался. А кто его заставит? Тони занимался всем и никогда не жаловался. Дэвид привык к такому порядку вещей и превратился вдруг в мини-деспота. И хотя ему многое сходило с рук, никогда он не совершал такой ужасной ошибки, какую совершил, бросив Виктора на произвол судьбы. Никогда, если не считать отношений с младшим сыном, который ну никак не желал соответствовать своей фамилии.

Первые три раза Дэвид женился неудачно. Семейная жизнь мгновенно превращалась в кошмар. Он решил, что уж в четвертый не женится никогда, и тут в 1968 году встретил Надин на благотворительном праздничном балу. Дэвид был старше ее на двадцать два года, и был он сухарь и мизантроп. Женщины опасались его, поскольку он обращался с ними, как сатрап. Надин была очаровательна и умна, а значит, совершенно ему не подходила. Она напугала Дэвида своей обворожительностью, и оттого он держался подчеркнуто холодно, когда их знакомили. Она сказала что-то смешное про повод для празднования, сняла ниточку с лацкана его пиджака и зажгла в его душе огонь желания, погасить который смог лишь приговор онколога.

Дэвид не привык проигрывать, а потому таскал ее по всему миру и показывал всем возможным специалистам. Надин не противилась, но, когда она умерла, Дэвид страшно казнил себя за то, как мучил ее перед смертью. Если б только он позволил ей уйти спокойно… Он замкнулся, озлобился, а утешения и уверения в том, что время лечит, воспринимал как оскорбление. Разве могут они понять, какая она была, его Надин. Не такая, как все. Этого не объяснишь. Не выразишь словами. Дэвид вообще не умел выражать свои чувства. Не умел и не хотел. И единственным доказательством того, что Надин для него значила, был сын.

Дэвид больше не хотел детей, они казались ему причиной неудачи первых трех браков. Предполагается, что ребенок дает тебе новое представление о счастье. Дэвид же считал, что в этой игре выиграть невозможно. Дети для него были дестабилизирующим элементом, и самое ужасное — жены уходили, а дети никуда не девались. Они поглощали его время, деньги и душевные силы. Дэвид понятия не имел, как с ними разговаривать, ему казалось глупым присаживаться перед ними на корточки и задавать вопросы, ответы на которые он и так знал. Дэвид рос сам по себе, так почему же они требуют столько внимания? Когда Амелия, или Эдгар, или Ларри чего-то хотели, он велел им подать прошение в письменном виде.

Как Дэвид ни старался, они выросли слабаками.

Матери их избаловали, а к тому времени, как за дело взялся Дэвид, было уже поздно. Мальчики только и умели, что со всем соглашаться. Воображением природа их обделила, и общаться с ними можно было исключительно в приказном порядке. Дэвид поставил их вице-президентами. Амелия вообще ничем кроме собственного сада не интересовалась. Слава богу, она жила далеко, по другую сторону океана.

У Дэвида и с уже имевшимися детьми проблем хватало. Зачем же добавлять к ним новые?