Анна Малышева - Алмазы Цирцеи

Она машинально запечатлевала в памяти ее тонкий профиль, зачесанные и собранные на затылке русые волосы, которые почти не растрепались, равнодушное, скучающее выражение маленького рта с опущенными уголками. Нет, она не знала, никогда не встречала эту даму, одетую корректно и недешево – в шелковую полосатую блузку и узкие модные брюки со стрелками. Одна туфля-лодочка была у нее на ноге, вторая валялась на ковре рядом с постелью. Александра едва не наступила на нее и теперь споткнулась, отскочив, как будто соприкосновение с этой маленькой туфелькой могло ей повредить. «А я думала, туфля Катина, она же вечно все разбрасывает. И в голову не пришло, что размер не ее, почти детский. Кто эта женщина?!»

– Что… Что вы тут делаете? – почти беззвучно произнес кто-то у нее за спиной.

Судорожно обернувшись, художница увидела в дверях подругу. Катя стояла на пороге, прижав к груди ворох нарциссов, своих любимых цветов. Нарциссы, похожие на утренние звезды, сыпались на пол один за другим, по мере того, как у нее слабели руки. Упала желтая звезда, за ней белая с розовой сердцевиной… И, вдруг отпрянув назад, Катя выронила их все:

– Как это понимать?! Сашка, слышишь, я тебя спрашиваю!

– Я сама хотела бы знать, – опомнилась от потрясения Александра. – Ты в курсе, что в твою квартиру забрался вор? И случилось еще кое-что, того хуже… Подойди, взгляни.

Она указала на постель. Но Катя уже и сама увидела тело неподвижно лежащей маленькой женщины. Она всплеснула руками и бросилась к кровати, топча рассыпанные цветы:

– Что это?! Почему она тут?!

На ее лице отразилась смесь страха с негодованием.

– Твоя квартира, тебе лучше знать! – отрезала Александра. – Где ты шлялась?

– Я была на презентации нового альбома… – Катя назвала музыкантов, с которыми давно дружила. – Да я же и тебя звала, но ты со своим Ван Гуизиком совсем с ума сошла, больше ни о чем говорить не можешь!

– С Ван Гуизием! – раздраженно напомнила художница. – Ты что же, только вернулась?

– Ну да, мы засиделись в клубе, потом решили проехаться за город, к Мите на дачу… да ты его помнишь, саксофонист, такой смешной, лысый… – Катя говорила торопливо, косясь на женщину в своей постели, и вдруг, не выдержав, вскрикнула: – Да что с ней?!

– Она мертвая, неужели не видишь?!

Та склонилась над телом, будто ушедшим еще глубже в подушки, и с минуту молчала, скользя по маленькому застывшему лицу горящим испытующим взглядом. Александра молча наблюдала за ней. Катя была глубоко потрясена, вне всяких сомнений, потрясена и напугана. Но в то же время на ее лице мгновениями появлялось странное выражение: будто она выиграла в рулетку крупный куш и боялась в это поверить.

Наконец Катя выпрямилась, испустив глубокий вздох. Она явно успела собраться и теперь держалась более уверенно. Первым делом хозяйка квартиры обратилась к консьержке, все так же стоявшей рядом с постелью, прижимая к груди атласное покрывало:

– Это вы ее сюда привели, Любовь Егоровна?

– Ни-ни, что вы! – испугалась та. – Я эту даму и не видела даже!

– А как она сюда попала? – сощурилась Катя. – Через чердак, что ли? Вы вообще знаете, кого впустили?!

– Я никого не впускала! – ощетинилась консьержка. – Вот вам крест – ни ее, ни того парня!

– Тут еще и парень какой-то? – Катя обернулась к подруге. – Что ж ты молчишь? А сама почему приехала?!

– По делу, – сухо ответила Александра. – Так ты знакома с этой женщиной или нет?

– К сожалению, да. Это жена Кости.

Консьержка громко ахнула, Александра тоже испустила возглас, похожий на стон. Катя со злой улыбкой кивнула, глядя на их реакцию:

– Да уж, ничего не скажешь! Ей все-таки удалось изгадить мне жизнь. Забралась в квартиру и умерла в моей постели! Да я теперь сроду в этой комнате спать не лягу!

– Я не думаю, что она сама умерла, Катюша. – Художница приблизилась к подруге и взяла ее под руку. Она почувствовала, что та дрожит. Бравада была напускной, под ней Катя прятала растущую панику. – Похоже, ее убили.

– Да с чего ты взяла? – выкрикнула Катя. – Крови же нигде нет!

– Я не собираюсь к ней прикасаться и выяснять, как она умерла. Предлагаю немедленно вызвать милицию.

– Давно пора, – прошептала Любовь Егоровна. – Меня ноги не держат, ох… Катенька, у вас корвалолу не найдется?

Хозяйка что-то неприветливо прорычала в ответ, берясь за телефонную трубку.

Вызвав милицию, Катя присела на край постели, ничуть не смущаясь соседством покойницы, и задумалась. Консьержка, отчего-то державшаяся очень виновато, направилась было собрать рассыпанные по полу цветы, но Катя и тут на нее прикрикнула: