Telly - Бог огня

Б. О., приоткрыв губы в туманной улыбке, запрокинул голову и полушепотом произнес:

— Верно... Нас жалуют лесом, как мы того желали.

— Какой же это лес? — усомнилась Бася. — Разве бывают фруктовые леса?

— У нас все бывает, — убежденно произнес Б. О., беря ее под локоток. — Пошли, спросим у маэстро.

Маэстро, бородатый человек в белой бейсбольной кепке, державший на согнутой в локте руке огромную овальную картонную палитру — из-за нее он издали казался однокрылой бабочкой, — старательно наводил длинной кистью матовую тень на сверкавшем, как кожа мулата, стволе дерева и ослепительно улыбался.

— Это лес? — ткнул Б. О. пальцем в разрисованный бетон.

— Это сад, — не убирая с лица улыбки, возразил художник. — Сад роз.

— А где же розы? — поинтересовалась Бася.

— Будут, — заверил живописец, приподнимая тыльной стороной ладони козырек кепки. — Все у нас будет. Все у нас получится.

— Вы изъясняетесь прямо как наш всенародно любимый президент, — усмехнулся Б. О.

— А что это вы тут? — спросила Бася, отходя от стены на пару шагов. — Цветы в бетоне выращиваете? — Покачала головой. — Цветы в бетоне не растут.

— Абсурд... — весело отозвался художник. — Согласен с вами. Совершенный абсурд, — отступил на шаг и, прищурившись, оценил только что наложенный штрих. — Но этот абсурд, согласитесь, нисколько не выпадает из строя жизни и ее стилистики. Сначала мы рубим под корень все деревья, заковываем землю в асфальт и насаживаем, где только можно, такие вот бетонные заборы. А потом эти заборы украшаем искусственными розами.

— А если дождь? — озабоченно спросила Бася. — Розы увянут, поплывут, сделаются грязной жижей и утекут в канализационный люк... Как это печально.

— Ничего, будут сидеть на месте. У нас краска хорошая, французская. Специально для фасадов. Спонсоры где-то раздобыли.

— Ну, если французская — тогда конечно, — кивнул Б. О., наблюдая за шумной свалкой, устроенной воробьями в большой плоской картонной коробке, по дну которой ерзал, терзаемый птицами, огрызок недоеденного пирога. — Ладно, Бася, пошли. Нас ждут великие дела.

Дела привели их в какую-то окраинную промышленную зону, где стоял настолько пропитанный сбивавшими дыхание заводскими запахами дымный смрад, что пришлось поднять стекла в дверцах. Они долго плутали по разбитым грузовиками улочкам, пока наконец не обнаружили предмет своих поисков: пятиэтажный кирпичный дом с одним подъездом. Квартира находилась на третьем этаже и выделялась входной дверью, имевшей крайне жалкий вид: когда-то в лучшие времена она была обита дерматином, остатки которого теперь клочьями торчали по краям.

— Сразу видно, что мы идем в гости к преуспевающему предпринимателю, — саркастически заметила Бася, давя пальцем на кнопку допотопного звонка.

Ждать ответной реакции им пришлось минуты две, после чего дверь отошла от косяка, и в проеме показалось лицо старой женщины: лоб скошен, подбородок не развит, стерт и плавает крошечным комочком в складчатой шее... Черепаха? — подумала Бася. Глаза навыкате мягко обволакивали припухшие красные веки, маленький вздернутый нос приоткрывал черноту ноздрей — черепаха... Спина согнута так плавно, что в тяжелой вязаной кофте, наброшенной на плечи, было что-то от панциря...

— Здорово, черепаха! — провозгласила Бася, толкая дверь ногой. — Принимай гостей. Пошли, Тортилла, покажешь нам, где ты прячешь свой золотой ключик.

Старуха, ко всем ее очевидным достоинствам, была еще и туга на ухо — она мелко закивала, повернулась и ощупью, раздвигая вытянутыми руками темноту — что называется, брассом, — поплыла в глубины своего сумрачного дома.

— Почему у вас так темно? — поинтересовался Б. О.

— Темно? — Ее голос медленно удалялся. — А. я привыкла... Сосед вывинчивает пробки, он говорит, я жгу много электричества. Пробки? Это там справа, где счетчик. Слышите, жужжит счетчик?.. Нет, чуть выше. Что, ввернули? Ну вот и славно, спасибо вам, заходите. Как вы сказали? Чем пахнет? Не знаю, я привыкла, человек осваивается с запахами, прорастает в них и перестает их слышать. Ах, господи, ну конечно, это, наверное, хлорка...

— Хлорка? — удивился он.

— Ну да... — Она притушила голос. — Сосед, знаете ли... Он крайне неаккуратен. Повсюду. В туалете особенно. Я там посыпаю немного. А что делать, что же делать? Да вы заходите, не стесняйтесь.

Она толкнула дверь в комнату, и в коридор обрушился столб света.

Да, здесь слишком много света на метр квадратный, отметил Б. О. про себя. Люстра с пятью изогнутыми рожками, забрызганная мелкими каплями хрустальных висюлек, торшер в углу, настольная лампа на серванте. Фарфоровый ночник в форме домика под красной черепичной крышей — пасторален и миниатюрен. И в целом все, что было тут, так миниатюрно, аккуратно, зализано так... И характерен запах — он всегда сопровождает жизнь стариков. Землей пахнет, но не той, что в горшке с геранью, а какой-то другой, кладбищенской землей. Над кроватью с облупившимися никелированными спинками — настенный коврик, по нему скачет серый волк в черном лесу и несет на спине русоволосую девушку.