Питер Чейни - Еще один глоток

Поискал в карманах мелочь, чтобы расплатиться с таксистом. Потом вспомнил о Кэроле. Она была весьма резка и, давая ему отповедь, выглядела довольно эффектно. Она всегда выглядела эффектно, когда сердилась. А за дверью, старательно прислушиваясь, стоял этот проклятый Ферди Мотт, обнажив, скорее всего, в дежурной улыбке свои ослепительные зубы и одобрительно "похлопывая себя по плечу". Ну, что ж… Ферди понял намек. Беллами вышел из игры, и Ферди не станет терять времени, чтобы воспользоваться ситуацией в своих интересах. Во-первых, он был – всегда был – влюблен в Кэролу, во-вторых, он терпеть не мог Беллами. Все складывалось для Ферди отлично.

Для Ферди всегда все складывалось отлично. Беллами вспомнил подробности карьеры Фердинанда Мотта. До начала 1939 года он ведал всеми внешними связями некой производительной фирмы. Ему хорошо – слишком хорошо – платили. А толку от него было мало. От него уже хотели избавиться, как подвернулся Вэнинг, и Ферди был принят в штат отдела "Ц". Для этой работы он был не так уж плох, имел вкус к тому, чтобы быстро и легко готовить материалы для печати.

Когда в ноябре произошло сокращение и он, Беллами и Марч были уволены, стало очевидно, что только Мотт знает, что ему делать. Он решил основать свой клуб – и это оказалось, черт бы его побрал, прекрасной идеей.

Беллами считал, что Ферди был недурным психологом. Он понял, что, когда начинается война, люди сначала становятся взбудораженными, а потом им все надоедает, и решил, что если есть подходящее время для того, чтобы нажиться на игорном бизнесе, то это именно военное время. Требовались лишь хороший уютный дом, правильно подобранная клиентура и красивая умная женщина, которая завлекала бы гостей. О лицензии на торговлю спиртным беспокоиться не стоило. Просто надо было предоставлять клиентам все, что они пожелают, и надеяться на чистую прибыль. Мотт выжимал из своего клуба все, что можно.

Для такой работы он был самый подходящий человек. Его любили. Он всегда хорошо держался и улыбался, был отлично одет, готов в любой момент угостить кого угодно, прекрасно умел поддерживать беседу, имел великолепные манеры и нравился женщинам – ну, во всяком случае, определенному типу женщин, не слишком разборчивых. Мотт умел произвести впечатление хорошо воспитанного человека, даже если он таковым не являлся, и его клуб посещали некоторые вполне приличные люди. А если случайно один-два игрока за столом оказывались немножко ловкачами, в этом Мотт не обязательно был виноват, он мог об этом и не знать. Беллами широко улыбнулся, вспомнив, что грубость, допущенная им в доме Кэролы, не была абсолютно ничем спровоцирована. В ней не было никакой необходимости, но Беллами хотел рассердить Мотта и добился своего.

Он мрачно подумал, что Ферди сейчас обхаживает Кэролу.

Беллами вздохнул, постучал по стеклянной перегородке, делая знак водителю остановиться, не слишком твердо держась на ногах, вышел из такси и расплатился. Вдоль улицы тянулись шикарные жилые дома. Беллами вспомнил, что Фреда просила его войти через боковую дверь.

Он повернул в переулок справа от их дома, затем в проход, разделявший два блока, и дошел до их черного хода. Толкнув дверь, вошел и стал подниматься по лестнице на третий этаж. Там он проследовал вдоль задней стены квартиры Вэнингов, зашел в закуток, куда выходила задняя дверь кабинета Филипа Вэнинга, и подергал ручку. Замок был на предохранителе, как и сказала Фреда. Беллами открыл дверь, вошел и тихо закрыл дверь за собой. Свет был включен.

Он пересек кабинет, открыл противоположную дверь, прошел через довольно большую столовую в гостиную. Он ожидал увидеть здесь Фреду и был удивлен, не найдя ее.

Он прошел дальше через короткий коридор, ведший в спальню и ванные. Раз или два он позвал: "Фреда!" – никто не ответил. Потом увидел, что дверь в ее комнату в конце коридора полуоткрыта. Он подошел и постучал. Ни звука в ответ. Беллами толкнул дверь и вошел.

Первое, что он увидел, была нога Фреды. Она свисала с кровати – это была очень красивая нога. Беллами походя заметил, что на ней была изысканная туфелька на очень высоком каблуке.

Очевидно, она спала. Беллами пришла в голову забавная мысль подойти к кровати и запечатлеть на ее носике быстрый поцелуй. Он пересек комнату и приблизился к постели. В нескольких шагах от нее он остановился, тупо глядя на Фреду, которая, по всей вероятности, была мертва.

Беллами тихо присвистнул сквозь зубы и, скорее по привычке, чем почему бы то ни было еще, взглянул на часы. Была четверть двенадцатого.