Анна и Сергей Литвиновы - Три последних дня

Самым разумным выходом для него было забыть о русской девушке навсегда. Все равно любовь меж ними невозможна и обречена.

Однако Мирослав не мог этого сделать. И когда запретил себе думать о Юле, гнал от себя мысли о ней, она стала являться ему во снах.

Ладно, придется все отдать на откуп времени, решил Красс. С годами прекрасный образ москвички потускнеет. Не может не потускнеть. А на что еще он может надеяться?

Но однажды… «Мы ожидаем нового пациента, – сказал Стефан. – Завтра. Между прочим, женщину». Мирослав только плечами пожал: женщину и женщину, какая разница. Однако, когда на следующее утро вошел в палату, чтобы познакомиться с клиенткой, он обомлел. Потому что на кровати, спиной к нему, сидела в халатике та самая русская – Юля. Та же фигура, цвет волос, поворот головы, руки и плечи… Пораженный Красс остолбенел, не в силах вымолвить ни слова.

Пациентка почувствовала его взгляд и обернулась. Нет – лицо, увы, оказалось вовсе не Юлиным. Столь же молодым и свежим, однако с совсем другими чертами. Нос – крупнее. Иные брови и разрез глаз. А вот сами глаза – ужасно похожи, та же бездонная синь. Но рот и подбородок чуть более мелкие. Губы – значительно у́же и с опущенными уголками. Словом, девушка походила на Юлю, как походила бы на нее сестра – даже не родная. Максимум сводная.

Но какова природа! Вот это фокусы! Вот это шутки! Она наградила совсем чужую женщину той же самой фигурой и повадкой! «Интересно, – пробежала непрошеная мысль, – а целуется эта красотка так же, как Юлия?»

– Здравствуйте, доктор! – проговорила женщина на идеальном английском.

Акцент американский, машинально отметил Миро, скорее всего, она – с восточного побережья, с севера страны. Нет, эта дама совершенно не может быть русской.

Он по-прежнему хранил молчание, и пациентка насмешливо спросила:

– Со мной что-то не так?

– О, извините, – смутился Мирослав. Надо было как-то объяснить свою окаменелость, хоть что-то сказать. Однако признаваться женщине, что она похожа на другую, тем более при первой встрече, чистое безумие и лучший способ потерять ее навсегда. И тогда Красс повторил то, что говорил уже множеству пациенток: – Я просто поражен вашей красотой.

Ее глаза потеплели, и в тот самый момент Миро уверился: они будут вместе. Он не знал – когда, как долго продлится их связь и насколько тесной душевно будет. Но что они однажды лягут вместе в койку, он не сомневался. Похоже, что-то для себя в тот краткий миг решила и она. Но что – он пока не знал.

Врача и пациента всегда связывает невидимая нить. Сколько романов начиналось во врачебных кабинетах! А уж сколько кратковременных связей и адюльтеров знают жесткие кушетки смотровых и процедурных, ординаторских, перевязочных и даже операционных! А сколько браков сотворилось – или распалось – со слов доктора: пожалуйста, раздевайтесь!

Американка стала первой пациенткой, которую от начала до конца вел Мирослав. Он не позволял себе с нею ничего личного. Никаких вольностей даже в разговорах, все строго по делу. Первым делом обсудили ее будущую внешность. Мирослав показал портрет, выполненный карандашом (в ту пору век компьютеров еще не наступил). Он нарисовал его за один вечер, вдохновенно, по памяти, но получилось похоже – очень похоже. Любой, знавший русскую девушку Юлю, опознал бы ее в портрете.

Оставалось убедить американку, что именно эти губы, брови, глаза будут для нее самыми выигрышными. Пациентка, разумеется, внесла в рисунок свои правки. И Мирослав горячо поддержал ее, однако сделал все по-своему.

Операция прошла без осложнений.

И вот настал момент снятия повязок. Эту процедуру Мирослав никогда не доверял сестричкам. Всегда, с начала до конца, все делал сам. И уж тем более в одиночку он действовал в тот день.

Девушка – лицо забинтовано, сидит на кушетке, чуть сгорбившись и играя в равнодушие, – вся была напряжена. Мирослав, снимая повязки, оказался настолько близко, что чувствовал ее запах: не духов или дезодоранта, а личный, нутряной, ни на что не похожий. У него кружилась голова, и пару раз он был вынужден прекратить свое занятие и отойти к окну – возникала спонтанная эрекция.

А когда наконец марля, прятавшая ее лицо, была размотана, он протянул пациентке зеркало. И сам стал всматриваться в ее черты – с жадностью и замиранием сердца, какого ни разу после операций еще не испытывал. Лицо пациентки представляло один сплошной синяк – однако тренированный взгляд хирурга разглядел новые черты и понял, что теперь американка как две капли воды похожа на русскую – Юлю Садовникову.