Анна и Сергей Литвиновы - Три последних дня

– Зачем красить? Он же не артист, – улыбнулась Таня. – Седина серьезного мужчину только украшает. Мы знакомы, я у него на приеме была. Суровый у тебя дедушка. Целую лекцию мне прочел про печень, поджелудочную и неправильное питание. Сказал, чтоб на завтрак я теперь только каши ела. На воде. – Садовникова поморщилась.

– Да уж, дед – зануда ужасный, – согласился медбрат. – На здоровом образе жизни помешан. Когда я маленький был, каждый день заставлял карловарскую гейзерную соль пить – пробовала когда-нибудь?

– Однажды мама дала, – вспомнила Таня. – Гадость неописуемая.

– Согласен. А главное, недавно доказали: толку от нее ноль. И сняли с производства.

– Кошмар! А ты под началом деда работаешь! – покачала головой Татьяна.

– Ну… сейчас он меня уже не терроризирует! Я вырос, – хмыкнул парень. Снисходительно добавил: – Пусть хотя бы тому радуется, что я согласился на медицинский факультет пойти. У нас тут, в Карловых Варах, сумасшествие: чтоб обязательно врачебные династии. Поэтому полно фиговых врачей. Вроде меня. Хотя я-то на физиотерапевта учусь. Специальность безобидная. Своего кладбища не будет. А дед – он раньше хирургом работал – человек двадцать за свою жизнь, точно, зарезал. Знаешь, как он тяжело каждую смерть переживал? Будто кто-то из родных у него умер.

– Слушай, мне всегда было любопытно: как это бывает? – заинтересовалась Татьяна. – Врач делает операцию – и вдруг что? Внезапное кровотечение, остановка дыхания? Я-то в медицине вообще не разбираюсь.

– Да нет, – с важным видом откликнулся юноша. – На операционном столе как раз редко умирают. Гораздо чаще вроде все хорошо, аппендикс удалили, больной пришел в себя, показатели в норме. А ночью вдруг – внезапная кома и смерть без видимых причин.

– Что значит – без видимых?

– То и значит: не с чего было человеку умирать. Кровопотеря восполнена, антибиотики для профилактики инфекций прокололи, послеоперационный период проходит стабильно. Но человек все равно погибает. У деда в больнице даже уголовное дело возбуждали однажды. Но быстро закрыли, потому что действительно никаких видимых причин не было. Тот же механизм, что у СВСМ [13]– когда младенцы абсолютно на пустом месте гибнут.

– Не понимаю, – покачала головой Татьяна. – У любого явления обязательно есть причина. А вскрытие в таких случаях что показывает?

– В том-то и дело, что ничего! Будто человек просто перестал дышать и сердце остановилось.

– Н-да, как в пятнадцатом веке, – иронически протянула она. – Или пациент жив, или пациент мертв.

Мальчик уловил нотки сомнения в ее голосе, обиженно произнес:

– Ты что, мне не веришь? Ну… ну, хочешь – у деда спросим! Я, ладно, студент, а он-то – профессор! Все тебе по-научному объяснит, с доказательствами.

– Да не надо мне никаких доказательств! – улыбнулась она. – Я ж просто так, для поддержания разговора.

– Но я не хочу, чтоб ты меня болтуном считала!

Таня улыбнулась его юношеской горячности, ласково погладила мальчика по плечу:

– Да верю, верю я тебе. А тему давай сменим. Что за радость – говорить о смертях, о трупах! Я все-таки на отдыхе.

Студент послушно умолк. Садовникова с удовольствием позволила разговору перетечь на ее красоту, великолепную фигуру, фантастические волосы и прочее, прочее. Взгляд мальчика – прежде лишь робко восхищенный – становился все более сумасшедшим, жарким.

«А не озабоченный ли он? – пронеслось у нее в голове. – Еще подкараулит где-нибудь в здешних катакомбах, набросится… А потом патологоанатомы констатируют смерть здоровой женщины абсолютно без видимых причин».

Может быть, порвать с ним – нелепым, молодым щенком? Перестать сюда ходить – да и все. Клиник в городке полно. Но здесь у нее лечение уже оплачено. Да и ничем ее пацан (кроме страстных взоров да робких касаний) пока не ранил. Кофе вкуснейший таскает – к нескрываемой зависти прочих пациентов.

Потому она отбросила мысли о позорном бегстве, на следующий день вновь явилась на процедуры.

Медбрат подкараулил ее, едва Таня переоделась в белоснежный с золотым вензелем махровый халат и вышла из раздевалки. Просиял, бросился навстречу, затараторил:

– Танечка! У вас до процедуры есть время, целых двадцать минут. Пойдемте, пожалуйста, со мной!

– Куда? – Она снова насторожилась.

– К пану Варнику… к деду!

По-хозяйски ухватил ее за руку, поволок, к счастью, по знакомому маршруту в профессорский кабинет. Дверь открыл без стука, с порога выпалил: