Джон Гилстрап - Пятьдесят на пятьдесят

Сьюзен открыла гараж, но из машины вышла прямо на улице и пошла к задней дверце. Бобби сначала не понял зачем, а потом увидел детскую головку и вспомнил – в гараже места мало, Сьюзен не смогла бы вынуть его из машины.

Глядя на то, как легко она движется, как улыбается, можно было подумать, что в жизни у нее все прекрасно, лучше не бывает. Подойдя к багажнику, Сьюзен достала оттуда штук пять пакетов. Один она дала мальчику, и он прижал его к груди, а в левой руке у него был плюшевый тигренок.

Бобби пошел к кухне – им навстречу. Они со Сьюзен оказались у двери одновременно.

– Ой! – воскликнула Сьюзен. – Как ты меня напугал!

– Извини, – сказал он, хотя извиняться ему совсем не хотелось.

– Мы со Стивеном так чудесно провели время! Ты просто не представляешь, сколько днем в торговом центре матерей с детьми. Мы всего-всего накупили. – Она говорила, захлебываясь от восторга, ведя мальчика в гостиную, где он сразу залез в пакет, в котором оказался медвежонок Винни-Пух. Сьюзен тут же уселась на пол рядом с ним – играть. Мальчишка светился от радости.

– Днем сюда приезжали из ФБР, – сказал Бобби.

– Правда? – Она даже головы не повернула. – Чего хотели?

У Бобби глаза на лоб полезли:

– Как чего? Они хотели побеседовать о некоем трупе, обнаруженном вчера ночью неподалеку от того места, где мы ставили палатку. Сьюзен, ты меня слушаешь? Нужно что-то делать.

– Я и делаю. Играю со своим сыном. Иди лучше сюда, поиграй с нами.

– Со своим сыном? Сьюзен, прекрати!

Сьюзен перешла на снисходительный тон:

– Ты, Бобби, все время забываешь, что этого ребенка послал нам Господь. И Он не допустит, чтобы его у нас забрали. ФБР или еще кто.

У Бобби отвисла челюсть:

– Я в это не верю.

– У тебя – страх, у меня – вера. Все очень просто. – Она снова повернулась к малышу. – И вообще, я считаю, что в присутствии Стивена мы этого обсуждать не должны.

– Это не Стивен! – взорвался Бобби. – Стивен умер.

Мальчик заплакал, и Сьюзен взяла его на руки.

– Бобби, замолчи! – Она встала. – Я не собираюсь все это выслушивать.

– Нет уж, послушай! – не унимался Бобби. Она хотела выйти, но он схватил ее за руку: – Сьюзен, нельзя скрыться в придуманном мире и сделать вид, будто ничего не было.

Сьюзен резко отдернула руку:

– Не смей меня трогать! И сына моего тоже, понял? Он мой мальчик. Мой Стивен. Мне плевать, что ты собираешься делать. Хочешь – уходи. Хочешь – сдайся полиции. Но моего малыша у меня больше никто не отнимет.

Бобби даже не пытался возражать – надеялся, что Сьюзен сама поймет, что за чушь она несет.

– Извини, – сказал он мягко. – Мне очень стыдно. Я на тебя накричал. Сорвался.

– Не забирай у меня Стивена.

Бобби пристально посмотрел на Сьюзен. Взгляд ее был исполнен решимости.

– Ладно, – сказал он, помолчав. – Стивена я не заберу.

– Никогда?

Он не знал, что ответить. Он слишком любил ее и не мог ей лгать.

– Этого я обещать не могу. Я ведь сказал, что не заберу его. Сегодня – точно. Клянусь. Но большего я тебе обещать не могу. Сегодня я уже разговаривал с агентом ФБР. Рано или поздно они снова придут сюда. Не заставляй меня обещать то, чего я обещать не могу. Не заставляй лгать тебе.

Сьюзен сосредоточенно нахмурилась – взвешивала его слова. В конце концов она кивнула.

– Ну ладно, – прошептала она. – Но сегодня ведь мы одна семья, да?

Эйприл едва взглянула в лицо надзирательницы и сразу поняла – случилось что-то ужасное.

Она сидела с десятком других женщин, и те ясно давали понять, что в их компании она лишняя. Ей было плевать. Она думала только о Джастине. Когда Карлос исполнит свое обещание, когда привезет его домой?

Вошла надзирательница с ключами, все обернулись к ней.

– Эйприл Симпсон, на выход.

– Я – Эйприл Симпсон. Что случилось?

– Детектив Стиптон хочет с вами побеседовать.

Эйприл вышла, надзирательница захлопнула дверь.

– Что там случилось? – снова спросила Эйприл.

Надзирательница подхватила Эйприл за локоть:

– Детектив сам вам расскажет, что сочтет нужным.

Что-то с Джастином. Она нутром чуяла. С ним случилось что-то страшное. Иначе зачем ее вызывать?

Детектив Стиптон ждал Эйприл в комнате для допросов. Вид у него был мрачный. Он указал ей на кресло, в котором сидел во время их последней беседы:

– Прошу вас, садитесь.

Его вежливость не просто насторожила, а испугала Эйприл. Она села. Стиптон тоже – напротив нее.

– Эйприл, мне трудно говорить вам об этом…