Джон Макдональд: Искушение

- И все-таки я уйду, - сказал я. Она повернулась ко мне спиной, критически осмотрела свои ногти, затем занялась прической.

- Ты мне надоел,. Джерри, ей-богу. Никуда ты не денешься! Ступай-ка прими душ, что ли.

Мне подумалось: хорошо бы развернуться и разок врезать по ее пухлым капризным губам. Но тут в дверь позвонили.

- Черт побери, кто бы это мог быть? - спросил я.

- Черт побери, откуда мне знать? Иди открой. Я спустился по лестнице, отомкнул дверь, открыл. Передо мной стоял мужчина моего роста; широкая, вполне фамильярная улыбка была у него на лице.

- Винс! - воскликнул я. - Бог ты мой, дружище, давай заходи!

Он вошел, поставил на пол свой чемодан, и мы, не ограничившись крепчайшим рукопожатием, долго хлопали друг друга по плечам и по спине. Все так же дружески ухмыляясь, он сказал:

- Привет, лейтенант!

Мы виделись в последний раз в Калькутте в августе 1945-го, тринадцать долгих лет прошло с тех пор. Помню, я улетал домой и в иллюминатор самолета все глядел на Винса: он стоял возле облезлого "джипа", слева и справа рядом с ним улыбались две русские девахи, с которыми мы провели две последние недели. Винс пил из бутылки, прямо из горлышка, и оторвался, чтобы помахать мне. И я, конечно же, махал ему не переставая и все думал, вытягивая тонкую шею, может ли он разглядеть меня сквозь мутное стекло, меня или хотя бы мою машущую руку.

Я сразу же увидел, что с ним прошедшие годы обошлись получше, чем со мной. Сильный, ровный загар покрывал лицо и шею, ладонь была сухой и сильной. Кошачья, упругая вкрадчивость движений и безоглядная удаль как-то сочетались в нем. Подбородок очерчен все так же резко, а вот глаза показались неожиданно плоскими и как будто косили. Странно. Покрой костюма, непривычная стрижка и еще большой красный камень в перстне, надетом на мизинец, придавали ему оттенок экзотичности.

- Приготовлю что-нибудь выпить, - сказал я. - И учти, ты остановишься у нас.

- А где же еще? - откликнулся он и проследовал за мной на кухню, где сел на табурет, не сводя с меня глаз.

Винс Бискай и я в войну сошлись необычайно близко. Мы оба служили в спецбатальоне 402. Боевые действия в тылу у японцев требовали дозы безрассудства, едва ли допустимой при других обстоятельствах, и я думаю, мы оба для этого годились. Мы притерлись друг к другу, вместе побывали в одной крупной переделке и в двух помельче, причем кроме нас двоих там были только туземцы. Это была наша война. Война, временами выматывавшая нервы до предела. Решения капитан Бискай всегда брал на себя, и я ничего не имел против. Мы выясняли все, что требовалось, и передавали сведения куда надо. Мы разрушали все, что было в наших силах, и давали оружие всем, кто хотел и мог драться.

А теперь он сидел у меня на кухне. Мы чокнулись, выпили. Я поинтересовался, как долго он оставался тогда, после моего отъезда, в Калькутте.

- Две недели. Больше нельзя там было сидеть, если я хотел остаться здоровым.

- Но у тебя же был мой адрес. Ты даже открытки не прислал за тринадцать лет!

- Я не обещал писать тебе.

- А что ты делаешь здесь у нас, в Верноне? Он рассматривал бокал на свет.

- Навещаю старого друга.

- У тебя вид человека преуспевающего. Чем ты занимался все это время?

- Да так... Всяко бывало, Джерри.

- Ты женат?

- Пробовал. Не вышло.

Он отвечал отрывисто, неохотно, почти невежливо, а в то же время не переставал изучать меня. Я чувствовал, что он напряжен. В нем была несколько наигранная развязность, а я помнил, что так он вел себя в критические моменты самых опасных наших предприятий.

Лоррейн зашла на кухню с пустым бокалом в руке. На ней были коричневые кожаные брючки в обтяжку и белая блуза.

- С кем ты говоришь? - Тут она увидела Винса. О-о... Добрый день!

- Милая, это и есть тот знаменитый Винс Бискай, о котором я тебе столько рассказывал. Моя жена Лоррейн.

Я видел ее реакцию. Мне приходилось не раз наблюдать, как реагируют на него женщины. Я ощутил укол ревности, поймав в ее глазах почти забытый блеск, услышав особенный, затаенный смех в голосе. А потом - эта едва ощутимая перемена в ее осанке, чуть другой изгиб спины...

Они обменялись любезными фразами. Я сделал новую порцию напитка для Лоррейн. При этом я изображал из себя счастливого супруга, хотя и догадывался, что выглядит это искусственно. Счастливая пара источает некое особое тепло, имитировать это едва ли возможно. Зоркий взгляд различит фальшь тут же, и я не сомневался, что Винс с его почти женской интуицией почувствовал напряженность и разлад в наших отношениях.