Майкл Коннелли - Страшила

— «Несуба»?

— «Неустановленного субъекта». Так этого парня именуют в ФБР.

Пораженная услышанным, Фаулер покачала головой. Со стороны можно было подумать, что ей трудно во все это поверить.

— Удивительная история. Ну и как повела себя полиция — приняла ее?

— Вы хотели сказать, поверила ли она мне, не так ли? Как видите, меня выпустили.

Лицо редактора порозовело от смущения.

— У меня от всего этого просто голова кругом идет, Джек. В нашей газете еще никогда ничего подобного не происходило.

— По правде сказать, если бы я сам поведал копам эту историю, то они, думаю, не поверили бы мне. Но рядом со мной почти весь вчерашний день находилась агент ФБР. Мы с ней даже думаем, что в Неваде видели убийцу, так сказать, во плоти. И она была рядом со мной, когда я вернулся в свой дом в Лос-Анджелесе. Она же обнаружила под кроватью труп Анджелы, когда мы обыскивали мое жилище. Она же помогла мне договориться с копами. Если бы не она, то вам, возможно, пришлось бы беседовать со мной сквозь плексиглас.

Упоминание о трупе Анджелы вызвало в разговоре тяжелую паузу.

— Это так ужасно, — произнесла наконец Фаулер.

— Да, ужасно. Она казалась мне такой милой девушкой. Мне даже страшно подумать, какими были последние часы ее существования.

— Как ее убили, Джек? Как девушку в багажнике?

— Очень похоже. По крайней мере на первый взгляд. Но всю правду о ее смерти мы узнаем только после аутопсии.

Фаулер мрачно кивнула.

— Ты в курсе, как идет расследование?

— Насколько я знаю, для расследования этого дела создана специальная сводная группа, в которую входят детективы из Лос-Анджелеса, Лас-Вегаса и Санта-Моники. Можно не сомневаться, что ФБР также будет держать его под контролем. Полагаю, скоро у них состоится конференция на эту тему в Паркер-центре.

— Это проверенная информация? Мы можем вставить ее в номер?

— Готов подтвердить ее. Кроме того, я единственный из журналистов, с которым копы сейчас соглашаются беседовать. Сколько дюймов вы можете выделить мне для статьи?

— Как раз об этом, Джек, мне бы и хотелось поговорить с тобой.

Я почувствовал, как у меня спазмом перехватило желудок.

— Главный репортаж пишу я, не так ли?

— В данном случае мы готовы продемонстрировать невиданную доселе щедрость. Вместо полосы на первой странице мы собираемся предоставить для этой истории целый разворот.

Места хватало с избытком. Но чтобы освободить его, им придется удалить репортажи других авторов, что для некоторых равносильно маленькой смерти.

Между тем Дороти продолжала излагать свой план.

— Джерри Спенсер уже вылетел в Лас-Вегас, а Джил Мейерсон находится на пути к тюрьме Элай, чтобы побеседовать с Брайаном Оглеви. Что же касается первой полосы, то часть ее займет Го-Го Гонзмарт с рассказом о трагической судьбе Анджелы Кук, а во второй колонке Тери Спаркс поведает о судьбе подростка, обвиненного в убийстве Бэббит. На первой странице, кроме того, будет помещен портрет Анджелы, и возможно, не один.

— Алонзо Уинслоу выпустят сегодня из тюрьмы?

— Точно не знаю. Возможно, это произойдет завтра, и мы посвятим этому отдельный большой материал.

Даже если Уинслоу не выпустят, публикаций, связанных с этой темой, должно выйти много, очень много. Это не говоря уже о том, что командировки репортеров новостного отдела на запад и освещение проблемы с разных сторон многочисленными авторами было таким деянием, какого мне не приходилось наблюдать в «Таймс» со времен прошлогодних пожаров в нашем штате. Мне было приятно находиться в гуще этой затевавшейся огромной кампании, хотя вызвавшая ее причина вряд ли могла кого-нибудь обрадовать.

— Хорошо, — сказал я. — Но предварительно мне нужно проинструктировать сотрудников, которые займутся разработкой указанных тем, а кроме того, собрать воедино разрозненные статьи и материалы для большого репортажа.

Дороти кивнула, с минуту поколебалась, а потом сбросила бомбу.

— Большой репортаж будет писать Лэрри Бернард, Джек.

Я отреагировал мгновенно.

— Что вы несете, Дороти? Это мой репортаж! Мой и Анджелы Кук, если уж на то пошло.

— Успокойся, Джек, и контролируй по возможности свою речь. Я не позволю разговаривать со мной в той же манере, в какой ты общался вчера с Прендо.

Я приложил максимум усилий, чтобы сдержать эмоции и сохранить самообладание.

— Виноват. Примите мои извинения за грубые обороты речи — и по отношению к вам, и по отношению к Прендо. Но вы не можете забрать у меня этот репортаж. Это моя история. Я ее начал, пишу в настоящее время и обязательно должен завершить.