Реймонд Хаури - Последний тамплиер

— Враг моего врага… — задумчиво протянул де Анжелис.

— Вот именно, — согласился Рейли. — У этих людей довольно искаженный взгляд на мир, падре. Нам не так-то легко понять, к чему они стремятся.

Рейли замолчал, и в комнате некоторое время было тихо. Затем Янссон заключил:

— Отлично, вот вы и займитесь ими.

Ничуть не обескураженный, Рейли кивнул:

— Займусь.

Янссон повернулся к Блэкбарну:

— Родж, ты продолжаешь заниматься версией простого ограбления?

— Обязательно. Пока нет более точных версий, ни одну нельзя сбрасывать со счетов.

— Хорошо, хорошо. Падре, — теперь он обернулся к де Анжелису, — нам бы очень помогло, если бы вы достали нам подробный список похищенного. Цветные фотографии, вес, размеры — все. Нам придется распространить сводки…

— Разумеется.

— Кстати, святой отец, — вмешался Рейли, — один из всадников, по-видимому, интересовался всего одним предметом, вот этим.

Он показал распечатанный кадр видеозаписи музейной системы наблюдения. На нем был изображен четвертый всадник, с шифратором в руках. Рейли передал листок монсеньору и пояснил:

— В музейном каталоге экспонат назван многодисковым механическим шифратором. Как вы думаете, почему ради него он пренебрег валявшимися под ногами драгоценностями?

Де Анжелис поправил очки, внимательно изучил фотографию и покачал головой.

— Простите, я ничего не знаю об этом… механизме. Могу только предположить, что он представляет ценность как редкостный образчик техники. Каждому иногда хочется блеснуть талантами, и, видимо, этой слабости поддались даже мои братья, составлявшие экспозицию выставки.

— Ну, может быть, вы справитесь у них? Возможно, им что-то придет в голову… Не знаю… Может быть, кто-то из коллекционеров уже интересовался этой диковинкой?

— Я спрошу.

Янссон оглядел всех. Все было решено.

— Ладно, ребята, — сказал он, собирая свои бумаги. — Покажите этим психопатам, что мы не шутим.

Когда все вышли, де Анжелис приблизился к Рейли и пожал ему руку.

— Благодарю вас, агент Рейли. Я чувствую, что мы в надежных руках.

— Я до них доберусь, падре. Зацепка всегда найдется.

Монсеньор встретился с ним глазами, взглянул пристально.

— Вы можете звать меня Майклом.

— Если не возражаете, пусть остается «падре». Не так легко отказываться от привычек.

Де Анжелис не скрывал удивления:

— Вы католик?

Рейли кивнул.

— Вы воцерковлены? — Священник вдруг потупил взгляд, словно смутившись. — Простите, мне не следовало спрашивать. Мне тоже не легко отказаться от старых привычек.

— Ничего. И, отвечая на ваш вопрос, да.

— Вы знаете, — заговорил явно обрадованный де Анжелис, — наша работа в чем-то схожа. Мы оба помогаем людям справиться со своей грешной природой.

Рейли улыбнулся.

— Пожалуй… Хотя не думаю, что вам до сих пор приходилось сталкиваться с грешниками такого калибра.

— Да, это беспокоит… В мире многое идет не так, как следовало бы… — Он поднял взгляд на Рейли. — Что делает вашу работу еще более важной.

Монсеньор заметил, что Янссон смотрит на него: тот, видимо, хотел что-то сказать.

— Я совершенно уверен в вас, агент Рейли. Я верю, что вы их найдете, — сказал человек в воротничке пастора, прежде чем выйти из комнаты.

Рейли посмотрел ему вслед, потом поднял со стола распечатку видеозаписи и, укладывая в папку, еще раз взглянул на нее. В уголке снимка, зернистого из-за низкой разрешающей способности аппаратуры, ясно видна была фигурка, забившаяся под витрину и в ужасе разглядывающая всадника. Из просмотра записи он помнил, что это фигура светловолосой женщины, которую он заметил в ту ночь на выходе из музея. Он представил, что ей пришлось испытать, какой ужас перенести, и проникся к ней сочувствием. И пожелал мысленно, чтобы у нее все было хорошо.

Он закрыл папку и, уже выходя, задумался о слове, которое употребил Янссон.

«Психопаты».

Оно не внушало бодрости.

Достаточно трудно разобраться в побуждениях здравомыслящих людей, задумавших преступление, но проникнуть в мысли безумца зачастую просто невозможно.

К удивлению Тесс, Клив Эдмондсон, лежавший на больничной койке, хотя и выглядел бледным, но, похоже, не слишком страдал от боли.

Она видела, как конь крупом сбил его с ног, и знала, что в давке ему сломали три ребра. Переломы располагались в опасной близости к легким, и врачи пресвитерианского госпиталя, приняв во внимание возраст Клива, его общее состояние и склонность к активной жизни, решили несколько дней подержать его под наблюдением.