Михаил Максимов: Записки сыщика

Я пересек двор и через калитку вышел на улицу никем не замеченный. У Москворецкого моста я взял извозчика, с которым не рядился в цене, и вскоре приехал домой к брату.

Вернувшись, я не смог хорошенько заснуть, потому что видел беспрестанно этих двух девок живыми. Встав рано, я напился пьяным и отправился для наблюдения к их дому. Так я делал каждый день до самого своего ареста. Как бы то ни было, а мне их, братцы, право, жаль. Всему виновник дьявол! Не нашептывай он мне о богатстве, никогда бы я этого не сделал.

Рассказ 2

По прошествии нескольких месяцев после этого убийства мне было приказано отыскать крестьянскую девку по имени Анна, другую любовницу этого преступника.

Девка эта, так мне объяснили, имела у себя два ломбардных билет а, переданных ей преступником на сохранение, но на какую сумму - неизвестно. Откуда именно была эта девка, тоже никто не знал. Выяснилось только, что она перед совершением преступления проживала на старообрядческом кладбище в числе читалок, но потом скрылась в неведомом направлении.

Розыск был до крайности затруднителен, потому что девка эта не имела ни родных, ни близких знакомых, а на самом кладбище разузнать о ней не удалось, потому что все находящиеся там лица ограждались от всяких вопросов одним словом: "Мы не знаем", как бы в подтверждение русской пословицы: "Знайка по дороге бежит, а незнайка дома сидит".

Более недели розыски не приносили успеха. Наконец узнали, что эта Анна приходит иногда ночевать в одну из странноприимных гостиниц мужско го монастыря, где всем приходящим дозволено пользоваться безвозмездно хлебом и квасом.

Но подтвердить это не было возможности, потому что в продолжение двух недель Анна в ту гостиницу не приходила, и место ее пребывания осталось по-прежнему совершенно неизвестным.

Однажды, часов в 6 утра, возвращаясь домой со своего очередного поджидания Анны в гостинице, я зашел напиться чаю в харчевню, находящуюся близ заставы. Вслед за мной вошел человек, лет 45-ти, кроткой и благовидной наружности, с небольшой окладистой светло-русой бородой, в синей суконной поддевке, подпоясанной шелковым малиновым кушаком. Он приказал подать себе две чашки чаю. Выпив одну, он заговорил со мной о погоде, а потом о случившемся в то время воровстве на постоялом дворе. Он удивлялся смелости мошенников, хохотал над тем, как отлично сумели они, на виду у самого хозяина постоялого двора, увезти воз неотделанного сукна в половинках. После этого он стал рассуждать об извозчиках, беспечно и самонадеянно ездящих по дорогам. Наконец, видя что я собираюсь уйти, он сказал мне:

- Барин, не угодно ли тебе присесть ко мне на чашку чая; я ведь тебя знаю. Знаю даже и то, что ты понапрасну хлопочешь, отыскивая Анну. Я скажу тебе, что девка эта в деле, тебе известном, не участвовала, а если и передано ей что-нибудь, так будь уверен: она скорее умрет, нежели объяснит или скажет правду.

Меня удивило и заинтересовало это неожиданное объяснение, а потому я, пользуясь его предложением, тотчас подсел к нему и спросил, откуда он меня знает и от кого получил сведения о моих розысках.

- То дело уже не секрет, когда о нем знают двое, - отвечал он. - А знаешь ли ты, барин, и можешь ли поручиться, что все, тебе сказанное, истина, а не ложь, придуманная только для отвода и к большой запутанности дела? Да что об этом говорить! Поговорим-ка лучше о другом, что поближе к твоим интересам, только с уговором, чтоб меня к тому, о чем тебе буду говорить, не припутывать, иначе я от всего отопрусь и ты можешь потерять хорошее дело, за которое тебе, пожалуй, и крест дадут.

Помолчав немного, он продолжал:

- Есть один химик, который занимается литьем дроби, а вместе с тем отливает и фальшивую монету разного сорта из свинца. У него в подручных мужик-дурак, который сбывает эту монету известным ему мелочным торговцам, отдавая им каждый рубль за половинную цену.

Я стал убедительно просить незнакомца рассказать мне все подробно.

- Здесь нельзя, - отвечал он. - Ступайте отсюда в Карелов трактир и там дожидайтесь меня, я тотчас к вам буду.

Простившись с ним, я отправился в назначенное место, куда он вскоре явился. Сев за стол и вынув из кармана небольшой бумажный сверток, он сказал мне:

- Посмотрите-ка, хороша ли работа?

Развернув бумагу, я увидал несколько фальшивых четвертаков старой чеканки, только что отлитых.

- Хороша, - отвечал я, - и довольно отчетлива.

Он улыбнулся и сказал:

- Если бы вы видели этого мастера и его подручного, то никак бы не поверили, чтоб эти люди могли заниматься такой работой. Оба выеденного яйца не стоят! Один совершенный дурак, и по уму и по виду, а другой похож на огородное пугало. Ну, да Бог с ними! Всякому свое счастье. Видно, каждому злонамеренному делу есть свой конец, пускай себе как знают, так и отвечают. Слушайте же. Работа эта производится мещанином N за заставой на мельнице, почти всегда в полночь, в самом верху, где когда-то была крыловая шестерня. Теперь ее там нет, потому что мельница эта не действует, и взбираться туда по лестнице надо очень осторожно. Это их уловка на всякий случай. Формы, в которые отливается фальшивая монета, у них глиняные, а не резные на меди, и потому их можно изломать в одну минуту; да к тому же и сами они каждый день делают новые формы для отливки, выдавливая их настоящими деньгами. Это все я могу объяснить вам, потому что мне рассказывал об этом товарищ его, мой короткий приятель, он просил меня сбыть эти монеты, заверяя клятвою, что он скорее согласится принять наказание, нежели меня выдать. А вот это, что видите, он дал мне на пробу. Я же на такое дело человек совершенно неспособный, к тому же знаю, что рано или поздно эти дураки попадутся, тогда с ними пропадешь. Так что я очень рад был вас встретить. Во всяком случае, я намерен был сам к вам явиться и сказать об этом.