Райан Канстон - Феникс - Возрождение

Мартин, как будто прослушав мимо ушей, сказанное Мэттисоном Холмсом, открыл свою аптечку первой помощи и извлёк оттуда скальпель и несколько пустых пробирок. Эдвард помнил, из своей практики работы в морге, что, эти самые пробирки, используются для взятия образцов крови, кусочков кожи, волос и вещей, неподходящих под определение «часть тела» (например обручальное кольцо неведомым образом попавшее в желудок).

— Да, — ответил доктор, продолжая копаться в аптечке. — У вас ведь, есть, звание детектива?

— Это как-то относится к делу? Или вы этими вопросами просто пытаетесь соблазнить меня?

— Не беспокойтесь, вы не в моём вкусе, — после этих слов Мартин негромко рассмеялся. — Мне просто интересно как человек заслуживший звание детектива и проработавший им десять лет, вдруг ни с того ни с сего стал патрульным. Видно вы кого-то убили, раз уж вас так сильно понизили в должности.

Подвал был погружён в безмолвие, прерываемое тихими скрипами и царапаньем крыс засевших где-то в самом дальнем углу помещения. В этой тишине можно было услышать прерывистое дыхание детектива, сопровождаемое громким и звучным биением сердца. При этом он, молча, стоял на месте, полностью предавшийся собственным мыслям и грёзам.

Эдвард боялся, что сейчас детектив выйдет из-под контроля и наброситься на врача с кулаками. Если он вовремя его не остановит, то придётся отвечать за произошедшее перед начальством, а это, по мнению Эдварда почти что равняется смертной казни (ему, проработав три года офисным клерком и наконец, добившись звания патрульного, не хотелось потерять всё это за один день, без возможности начать сначала).

Выйдя из оцепенения, Мэттисон Холмс двинулся вперёд (при этом каждый его шаг гулким эхом раздавался по комнате). Эдвард тоже подался, вперёд замещая бывшее расположение напарника. Встав прямо напротив врача, прекратившего в это время копаться в сумке, Мэттисон Холмс громко вздохнул и, словно бы скидывая с плеча огромный груз, произнёс:

— Я никогда никому не говорил о причинах, из-за которых меня понизили в должности. Вообще я ни с кем никогда, ни о чём не говорил, за исключением тех моментов, когда этого требовала работа. Ни родственников, ни друзей, ни коллег с работы, не жены, ни детей которым можно было бы это поведать, у меня нет. Я живу один и мне никто не нужен, — после этих слов он посмотрел на Эдварда, стоявшего в центре комнаты, молодого и энергичного парня (пусть и немного неуклюжего) готового выложиться на все сто процентов, чтобы показать, насколько он предан своему делу. Детектив улыбнулся, вспомнив себя в молодости, очень тихого, угрюмого и не общительно полицейского, но с полными любви к работе глазами (навеявшие воспоминания не смогли улучшить его подавленного настроения). — Я сам попросил ухода с должности детектива, чтобы забыть о проделанном мною, правда, звание после этого ни куда не делось, осталось на своём старом месте словно бы довесок к кошмарам и ужасным воспоминаниям.

Эдварду стало жалко старого полицейского. Казалось, что воспоминания терзавшие детектива всё это время, снова нахлынули на него с невероятной мощью, словно громадное цунами, склонившиеся над немощным кораблём и собирающееся вот-вот опуститься вниз, разорвать его на куски и оставить обломки вечно покоиться на морском дне.

— Мистер Мартин, что нам делать с этим трупом? — задал вопрос Эдвард, желавший побыстрее сменить тему разговора.

Врач, держа в руке скальпель, и смотря, прямо на мертвеца сказал:

— Резать, конечно.

— Чего? — детектив Мэттисон крикнул от удивления. — Ты что с ума сошёл? По-твоему это место, походит на лавку мясника?

— Нет, конечно, — раздражённым тоном ответил Мартин. — Если я сейчас не обследую тело, то при его переноски возможна потеря важных вещественных доказательств. Да и… неужели вы не хотите узнать, что с ним случилось? Если вы отдадите его другим полицейским то они, вероятнее всего, закроют дело, даже не проверив его. А тут все карты раскрыты, нужно лишь взглянуть на них.

Детектив Мэттисон отошёл в сторону с несколько утомлённым от всего происходящего видом. Затем достав из кармана сигару со спичечным коробком, ответил врачу:

— Ладно, делайте своё дело доктор. У нас всё равно не намечено на сегодня никаких важных дел.

— Тогда прошу не отвлекать меня, пока я обследую нашего милого трупика.

Мартин приступил к работе, а стоявший в стороне Эдвард начал пристально наблюдать за ним. Движения врача были настолько молниеносными, что углядеть в них, что-либо было почти, что невозможно. При этом работой со скальпелем дело не ограничивалось все, что он делал, было профессиональной и тонкой работой мастера знающего своё дело (вот только возраст был единственным противоречием, ставящим всю его проделываемую работу под сомнение).