Анна Малышева - Отравленная жизнь

Она хотела сказать, что приедет завтра же, что маме стало лучше… Но вместо этого неожиданно для себя очень толково объяснила, что мамино обследование только начинается и потребует какого-то времени.

Передала приветы детям, попросила их поцеловать и сказала, что чувствует себя хорошо, пусть за нее не волнуются.

"Вчера вечером я сделала ошибку, – подумала Вика, кладя трубку на место. – Но это еще не значит, что нужно все бросить на произвол судьбы.

Картины у Ивана не было. Значит, ее надо искать в другом месте. Чем черт не шутит? Может быть, Клаус сделал ему рекламу и нашлись покупатели на эту мазню? Надо искать пейзаж. Но теперь я буду делать это не торопясь, не высовываясь. А вчера… Вчера я просто защищалась. Ведь та наркоманка была совершенно безумна".

«Я только защищалась» – вот что она говорила себе все эти годы, когда вспоминала о Яне. Ведь та бросилась на нее с ножом. У Вики на бедре так и остался белесый тонкий шрам. Роману она объясняла, что в детстве напоролась на гвоздь в заборе, когда пыталась перелезть через него. С годами шрам сгладился, но, когда она загорала, он становился заметнее. Он никуда не исчезал, как никуда не исчезала сама Яна. Она всегда шла рядом с Викой, сопровождала ее во сне, являлась наяву, в самые спокойные минуты – когда Вика пила кофе, собирала в школу детей, гладила белье. Она настолько привыкла к мыслям об этой девушке, что давно уже не считала их чем-то особенным. Да, это было. Да, от этого никуда не денешься. Что ж… Значит, нужно жить с этой мыслью. От воспоминаний избавиться куда труднее, чем от шрамов.

Вика раздобыла телефоны всех художественных салонов Москвы – частных и государственных.

Обзвонила их и везде ненавязчиво интересовалась картинами Корзухина. Ей очень пригодился список забытых художников, составленный Клаусом. Она сперва называла несколько имен из этого списка, а предпоследним или последним как бы вспоминала об Иване. Но результат был почти нулевой. Кто-. то вообще не слышал о таком, кто-то говорил, что лучше ей обратиться к самому художнику, однако они даже адреса не знали. Владельцев салонов даже комиссионные не интересовали – все понимали, что на Корзухине ничего не заработаешь.

"Никакого смысла! – С каждым днем Вика все больше впадала в отчаяние. – Может, картина находится в частной коллекции? Даже скорее всего, что так. Если ни один салон Корзухина не покупал – его купил какой-то маньяк-коллекционер.

Или еще хуже – Иван мог просто подарить картину какому-нибудь дружку-собутыльнику или продать ее за бутылку водки. Тогда все пропало. Мне ее не найти".

Только в одном маленьком частном салоне, куда она дозвонилась только через неделю, ее обнадежили. Хозяйка Альбина Рафаэлевна (услышав отчество, Вика невольно улыбнулась) сказала, что у нее есть контакт с художником и она даже выставила у себя кое-какие полотна. Нет, никакого деревенского пейзажа среди них нет. Но если клиентке так нужно, в течение следующей недели она постарается найти что-нибудь подобное. А для начала, может, у нее купят то, что есть? Недурные натюрморты, честное слово.

Вика уклончиво пообещала приобрести эти натюрморты и еще раз повторила, что охотно купит деревенский пейзаж. Она вовсе не собиралась тут же идти в этот салон и попусту светиться перед хозяйкой. Особенно после того, как упомянула о пейзаже. Телефонный звонок ни к чему ее не обязывал, никак ее не выдавал – она звонила в эти салоны не из квартиры, а из телефона-автомата, из центра города. Однако ее удивило одно обстоятельство. Альбина Рафаэлевна как будто ничего не знала о гибели жены и сына Корзухина. Жену звали Катя – это имя хозяйка салона мельком упомянула в разговоре. Как поняла Вика, именно Катя пыталась продать картины мужа. Сам Иван этим не занимался. «Ну, почему же она набросилась на меня, вместо того чтобы по-человечески сказать, где пейзаж? – недоумевала Вика. – Она просто взбесилась, когда услышала про этот деревенский дом с колодцем… Это же ненормально! И какого черта она назвала меня воровкой? Я собиралась заплатить! Или вид у меня, по московским меркам, несолидный?»

Вика специально съездила к дому, где была квартира Корзухиных. Ее тянуло туда, хотелось узнать, насколько удался план. Еще с улицы она заметила, где располагаются окна сгоревшей квартиры. Языков копоти на стенах не было, значит, пожар был не сильный. Но окна были приоткрыты, несмотря на холод, и ни в одном не было занавесок. Войти в подъезд и посмотреть на все поближе Вика не решилась. Ей казалось, что ее никто тогда не заметил, но рисковать она не могла.