Анна Малышева - Вкус убийства

Наталья набрала номер соседки. Долгие гудки.

Наверное, с минуту она стояла, прижав трубку к уху и почти забыв, кому и зачем звонит. В сердце медленно входила длинная, тупая игла. Наконец кто-то взял трубку.

– Алло? – услышала Наталья голос соседки.

– Скажи, Надя… Гена… Он дома?

Наталья с трудом выдавливала из себя слова. Боль не давала ей как следует вздохнуть. Она уже не стояла – почти лежала на столе. Кто-то поддержал ее под локоть, а она даже не могла взглянуть кто.

– Гена? Дома твой Гена! – неожиданно заорала Надежда. – Теперь он точно будет дома! В черной рамочке! Говно такое! Спасибо еще, что Людке нету четырнадцати лет, а то бы ее судили!

– Извини… – Наталья уже почти ничего не видела. – Я не поняла…

Надежда еще что-то кричала, но женщина уже не слышала. Она даже не почувствовала, как трубка выпала у нее из рук.

***

Через две недели, слегка оправившись от инфаркта, Наталья давала первые показания. О смерти сына она узнала раньше, чем ее начали допрашивать. И тем не менее спрашивала всех об одном и том же – жив ли Геннадий? Похоже, никак не могла свыкнуться с мыслью о его смерти. Она его так и не увидела. Похоронами Геннадия занималась бабушка. К этой семидесятилетней женщине неожиданно вернулась былая бодрость. Она распоряжалась похоронами даже с каким-то удовольствием.

Пришла к дочери в больницу, показала ей фотографию, которая будет на памятнике. Только увидев этот снимок, Наталья начала что-то понимать.

– Мама, чему ты так радуешься? – спросила она, еле шевельнув губами.

– Лучше это, чем тюрьма, – веско ответила старуха.

Как ни странно, Наталья ни разу не спросила о Людочке. Все знали о том, как она привязана к своей крестной дочери. Знали, что если Наталья и ссорилась когда-то с сыном, то из-за Люды. И тем не менее женщина ни разу даже имени ее не назвала.

Если с ней кто-то заговаривал о том, что произошло, она отворачивалась и закрывала глаза.

Ее состояние быстро улучшалось. Она уже начинала сидеть, потом и прохаживаться по палате.

С ней каждый день встречался следователь. Допросы снимались в ординаторской. Наталья держалась просто и спокойно. Казалось, она была готова к такому исходу. Только от нее удалось узнать, с чего же, собственно, начались эти серийные убийства.

Она рассказывала очень добросовестно, старалась припомнить все даты, все подробности. И казалось, не понимала, что и ее ждет наказание. После инфаркта к ней вернулась прежняя наивность, которая, бывало, покоряла мужчин. Но следователь ходатайствовал о психиатрической экспертизе подследственной. Он не был уверен, что она вполне в своем уме.

– Где-то в середине августа в районе Пушкинской площади меня сбила машина, – спокойно рассказывала Наталья. – Я уж теперь не помню число…

А водителя помню хорошо. Очень красивый, видный парень, правда, выпил немного. Он сразу вышел, пригласил меня сесть в машину. Хотел отвезти в травмпункт, но я уже поняла, что ничего страшного нет. Ушибла плечо, и все. Я попросила Стаса отвезти меня домой. Он так и сказал: зовите меня Стас.

Хотел дать мне денег. Я не хотела брать, неудобно как-то. Не за что. Подумаешь, синяк… А Генка был дома, когда мы приехали. Стас поднялся со мной в квартиру. Он все боялся, что мне станет плохо. Вот если бы он не поднялся, – ничего бы и не случилось…

Как говорила Наталья, сын сразу сообразил, что можно сорвать куш с незадачливого водителя. Геннадий сказал, что Стас должен им три тысячи долларов – за моральный ущерб. Стас слегка оторопел, но в конце концов ответил, что даст тысячу. И в самом деле привез деньги. Геннадий между тем развил бурную деятельность. Записал все данные паспорта Стаса. Звонил ему домой. Говорил, что тот заплатил слишком мало. В конце концов Стас не выдержал и потребовал, чтобы его оставили в покое. Геннадий подстерег парня и попытался избить его. Но силы оказались неравны: в результате Геннадий явился домой с фонарем под глазом и большим кровоподтеком между ребрами. Он был мрачен и молчал.

– Я ему посоветовала, чтобы больше не совался.

А он сразу стал грозить, что убьет Стаса. Даже если тот будет платить. – Наталья рассказывала, уставившись в окно скучными глазами. Золотая осень давно кончилась, деревья дрожали на ветру, о стекло с глухим шелестом терлась рано покрасневшая рябина. Женщина зябко куталась в байковый халат. – Генка подстерег его уже с дружками. Отнял у Стаса паспорт, ключи от квартиры, записную книжку и все деньги. Пообещал, что все вернет, если тот принесет еще тысячу долларов. Стас сказал, что Генка об этом пожалеет… А потом все это и вышло. На даче.