Леонид Марягин - Экран наизнанку

Певзнер молчал.

- Я спросил: где Севка? Ты плохо слышишь?

Певзнер уткнулся взглядом в раструб мегафона.

- Что ты молчишь, как уркан на допросе? - наседал Давыдович.

- Он... У врачей... звонил.

- Молочные зубки зашатались? Или молодежный триппер прорезался?

- Его диагноза я не знаю.

- Зато я знаю. Он решил, что ему все позволено! Но сегодня для него не то время! Мы здесь дышим смрадом этих стен, а он гуляет! Я ему разъясню, что незаменимых нет! Певзнер! Ты, кажется, претендуешь на роль второго режиссера? Ну командуй! Покажи, на что ты способен!

Певзнер недолго колебался.

- По местам! - неистово прокричал он. - Генеральная репетиция! Машины, пошли!

Ефим Давыдович с удовлетворением наблюдал движение в кадре.

Хлопушка "Цена человека".

На фоне тюремной стены затылок героини Эллы. Внезапно она поворачивается, смотрит прямо в камеру и почти кричит:

- Пустите, пустите меня к нему! Он должен знать, что о нем кто-то думает! - Она проглотила слезы и уже шепотом произнесла: - Что кто-то помнит! Помнит!

В белом халате, накинутом на плечи поверх флотской суконки, Сева разговаривал с Васей Завирюхой у окна в коридоре больницы.

- Меня смотрел академик. Сказал, что будет думать, что со мной делать, - доложил Завирюха грустно.

- Даст бог, тебе повезет...

- Я не знаю, что мне даст бог, но тебе - уже спасибо. Без тебя я бы года три ждал сюда места.

- Просто случай... Улучил момент, когда секретарша повисла на телефоне, и рванул прямо в кабинет к академику. Ну а он тоже когда-то служил на флоте, - пояснил Сева причину успеха своей "акции".

- И никакого звонка или письма от твоего народного артиста не было? недоверчиво уточнил Вася.

- Я к нему не обращался.

- Почему?

- Надоело ходить на коротком поводке! Хочется самому хоть что-то сделать!

Давыдович, восседая в брезентовом кресле, привычно спрашивал оператора:

- Проекция на рисунок стены есть?

- Есть, - успокаивал Вадим.

- Еще дубль для гарантии.

- Тогда перезарядка.

Сева появился перед креслом шефа.

Тот смерил его насмешливым взглядом.

- Осчастливил нас! Явился, наконец, на работу!

- У меня была серьезная причина.

- Слышите, - Давыдович встал с кресла и говорил, чтобы слышала вся группа, - у него - серьезная причина, чтобы не являться на съемку! Да я из-за съемки опоздал на собственную свадьбу! Если есть дела важнее съемки лучше не работать в кино!

Сева протянул шефу лист бумаги.

- Что это?

- Заявление.

- Решил общаться со мной при помощи бумажек?

- Могу сказать и устно. - Сева старался говорить спокойно..

- Сделай одолжение...

- Ухожу.

- Бросаешь картину?

- Почему бросаю... сегодня - последний съемочный день.

- А если досъемки?

- У вас есть Певзнер.

- Да, пригрел змею у сердца. - Давыдович опустился в кресло.

- Мне нужно готовиться.

- Поступаешь в институт?

- Да.

- В какой?

- Мой секрет.

- На режиссуру?

Сева кивнул.

- И не просишь меня помочь?

Сева молчал.

Съемочная группа от осветителя до главного оператора ждала его ответа.

- Салагу, - шеф издевательски произнес это словечко морского жаргона, - гордыня заела?

- Попробую сам.

- Ты не поступишь, - Давыдович сощурил глаза, - без моей помощи.

- Ну тогда мне в режиссуре и делать нечего.

- Режиссером может быть каждый, кто не доказал обратного! - Шеф открыл паркеровскую ручку, подписал заявление и протянул листок Севе. Провалишься, придешь проситься ко мне - не возьму!

За мутным окном тамбура волочились без листвы унылые рощи Подмосковья. На подъеме вагон тряхнуло, и кто-то больно саданул Севу. Он обернулся и увидал спину соседа по тамбуру, а через его плечо - угол газеты с портретом Ефима Давыдовича в траурной рамке. Стучали колеса на стыках...

Другая актриса, никак не похожая на Эллу, кричит в камеру уже снятые прежде реплики:

- Пустите меня к нему! Он должен знать, что о нем кто-то думает! Что кто-то помнит, помнит!

- А почему героиня другая? - шепотом спросил Сева у Зиновия на той же самой съемочной площадке, где происходил последний разговор с Давыдовичем.

- У них теперь все другое! - развел ладони Певзнер, обвешанный мегафонами.

У камеры, рядом с оператором Вадимом, сидели в одинаковых креслах рядышком новые режиссеры.

- Твое мнение? - Низкорослый брюнет - режиссер энергического склада обратился к своему раздумчивому коллеге с бородкой.

- Думаю, еще дубль...

- Еще дубль, - скомандовал энергический, - мотор!

Появилась хлопушка "Цена человека".