Андрей Константинов: Дело о прокурорше в постели

Потом он ушел, и я остался один.

Но ненадолго. Вернулся Скрипка и с невероятно важным видом завел свой обычный разговор о невероятном (фантастическом! — сказал он) количестве высококачественной бумаги, которую расходуют эти инвестигейторы. Слово «инвестигейторы» он выговорил с нескрываемой издевкой. И его я тоже терпеливо слушал. Хотя и это было знакомо.

А потом пришел по очень срочному делу Василий Петрович Васнецов.

— Ну, Андрюха, — начал он с порога. — Вот это женщина!

— Слушай, Вася, а как охота с принцем?

— Какая, к черту, охота с принцем! Ты мне скажи, часто к тебе такие синьоры приходят?

— Как Бьянка? Бьянка — это что! Второй сорт. Вот в понедельник придет женщина… вот это да! Высокий стиль!

— Ну-ну… рассказывай.

— Не нукай, не запряг. Приходи в понедельник, познакомлю.

В понедельник ожидался визит одной дамы из Тель-Авива. Зоя Залмановна весила не менее сотни килограмм, носила большую бородавку на носу и курила «Беломор». Любимым выражением у нее было: греб вашу маму.

— Обязательно приду. — сказал Василий Петрович с фанатичным блеском в глазах.

— Приходи, Вася, приходи, — ласково сказал я. — Слушай, а чего вчера-то прибегал?

Васнецов притушил огоньки в глазах, досадливо крякнул и сел на стул.

— Заказали тебя, Андрюха.

Хорошее начало. Люблю я такие веселые, жизнеутверждающие зачины.

Вчера Васька уже на этот счет трепался. Что-то, значит, есть…

А Васька был несколько даже смущен, что на него в принципе не похоже.

— Ну так что, Вася? Не тяни ты кота за хвост.

— Ты такого господина Мамкина знаешь?

— Еще бы… можно сказать, герой нашего совместного с Глебом расследования. Одна статья про его художества уже вышла. На той неделе даем вторую.

— Вот в них-то все и дело, — сказал Васька. — Очень сильно на тебя господин Мамкин обиделся.

— И что?

— А ничего… У меня, понимаешь ли, к господину Мамкину тоже есть свой интерес.

— Какой у тебя-то?

— Коммерческий, конечно… Нужно мне одну бумажонку в мэрии оформить. Как раз по ведомству этого Панкина.

— Мамкина, Вася.

— А хоть дедкина, хоть бабкина. Дочкина, внучкина, жучкина… Ну, вышли мы на этого козла. Все как положено. С конвертиком. А он, пидор, аккурат сильно был твоей статьей огорчен. И двинул нам встречное предложение: тебя, Андрюха, маленько поучить. В обмен на лицензию.

Да, господин Мамкин, не ожидал я от вас такого, подумал я. И хотел расспросить Василия поподробней, но тут пришел Глебушка Спозаранник. Сунулся в кабинет, увидел, что я не один, и хотел уйти. Но я не дал, окликнул:

— Зайди, Глеб Егорыч, послушай. Тебя тоже касается.

И пришлось Василию снова рассказать историю кошмарного заказа на избиение журналиста.

— Вам же это сделать, говорит, без проблем, а? Представляешь, какой козел? Вы его, говорит, поучите. Так, чтобы жив остался, но в больнице повалялся. А все ваши вопросы я, ребята, решу. Вот так, синьоры.

Глебушка выразительно матюгнулся и сказал:

— Ну, действительно козел. Это он после первой статьи так взвыл. А уж после второй…

— Не будет, — перебил я Глеба.

— Что не будет? — удивился он.

— Второй статьи не будет. Снимаем материал.

— Ты что, Андрей?

— Я сказал: снимаем.

— Да почему, Андрей?

— Потому что я так сказал.

Несколько секунд Спозаранник смотрел на меня непонимающим взглядом, а потом резко повернулся и вышел из кабинета. Дверью грохнул от души.

На девятой линии Васильевского острова, где разместилось Северо-Западное таможенное управление, я еле нашел место для своей «Нивы».

Я зашел под арку старинного и весьма неказистого снаружи здания под зеленым с крестом флагом… и обомлел.

К входу в таможенное управление вела шикарная мраморная лестница. Явно современного вида. И лежал сбоку загадочный мраморный грифон. Ни фига себе! Бедно живет таможня… А за державу, конечно, обидно. Бедно, бедно живет таможня.

В огромной приемной меня встретила смазливая деваха. Наверное, внучка знаменитого таможенника Верещагина… ну-ну.

— Вы Обнорский? спросила она очень приятным голосом. — Виктор Васильевич вас ждет.

И столько тепла было в ее голосе, столько радости, что я подумал: как только вы тут без меня жили-то?

А самого Виктора Васильевича Фонарского я раньше не видел. Третий таможенный чин Северо-Запада оказался маленьким, невзрачным, лысым мужиком. Чем-то он неуловимо напоминал опарыша. Но — умен. Это бесспорно. Хитер, проницателен. Это тебе не Мамкин.