Андрей Константинов - Дело о вражеском штабе

Я снова поднялась наверх и села на кормовую банку позади капитана. «Может, обратиться к нему? — пришла в голову мысль. — Но у Славика Поришевича небось и команда вся купленная». Из печальных раздумий меня вывел сам капитан.

— Девушка, сидеть здесь ночью без спасательных средств не полагается, наденьте вот это, — он бросил к моим ногам спасательный жилет.

Решение сверкнуло молнией. Нацепив на себя жилет и воспользовавшись тем, что команда яхты была занята сменой галса, я перекинулась через корму и по транцу почти бесшумно соскользнула вниз.

Очутившись в воде, я моментально протрезвела и, глядя вслед удаляющейся «Фетиде», поняла, что совершила непростительную глупость. Вряд ли пьяный Славик имел серьезное намерение лишить меня жизни. В худшем случае съездил бы по физиономии, хорошего в этом тоже, конечно, немного, но все лучше, чем ночью оказаться в Финском заливе в полном одиночестве и кромешной тьме.

В более идиотской ситуации мне еще не приходилось оказываться. Добраться до берега была практически нереально, тем более что я понятия не имела о том, где этот берег находится. Я и на суше-то ориентировалась с трудом и умудрилась заблудиться даже в Кавголове на лыжном кроссе.

Одна надежда на то, что спасательный жилет не даст мне возможности утонуть и на рассвете меня кто-нибудь заметит.

Возблагодарив Бога и судьбу за то, что в Финском заливе не водятся акулы, и что мне, подобно пассажирам «Титаника», не довелось очутиться в холодных водах Атлантики, я вертикально повисла в своем жилете, отчаянно пытаясь думать. Но мысли, которые лезли в мою голову, были исключительно мрачные. В спасательном жилете вполне может оказаться дырка, а плавать я почти не умею. Стометровка в бассейне на стадионе имени Ленина была моим единственным рекордом, да и то совершенным в силу необходимости скинуть зачет.

Я представила свой некролог в «Явке с повинной», написанный Скрипкой, потом вспомнила Манюню, которой не с кем будет играть в день рождения, и хотела заплакать, но ввиду огромного количества воды, которое меня окружало, это было бы совсем глупо. Вдруг меня словно током ударило — фотоаппарат!!! К счастью, он был здесь, в верхнем кармане куртки, и даже в относительно сухом состоянии, и гнев Спозаранника мне не грозил. А впрочем, что мне до Глеба, ведь если я и не утону, то непременно умру от воспаления легких, потому что уже замерзла. «Пусть хоть пленка останется», — обреченно подумала я и приготовилась к верной смерти.

Длинная светлая дорожка, внезапно возникшая на темной воде, напомнила мне о том, что, наверное, так души восходят к Богу. Однако в следующую минуту я поняла, что все еще жива, а таинственный свет шел от фонаря, которым светили с маленькой яхты, идущей мне навстречу.

Я отчаянно закричала, пытаясь привлечь к себе внимание, и, избавившись от сковывающей движения юбки, попыталась плыть. Слава Богу, говорила себя я, что на свете существуют еще влюбленные, которые катаются ночью по заливу.

— Хватайся, Горностаева, — услышала я вдруг голос Скрипки. — Я знал историю про одну придурковатую журналистку, которая, не умея плавать, ночью сиганула в Финский залив, — продолжал он, затаскивая меня внутрь.

— Леша, — сказала я, стуча зубами от холода, — это самая лучшая из всех твоих историй. Только ты забыл добавить, что это была хорошая журналистка. — С этими словами я вытащила из кармана куртки чудо японской фототехники.

«Гвичия Зураб Иосифович, 39 лет, корреспондент отдела расследований. Закончил Рязанское высшее военное воздушно-десантное училище, участник боевых действий в Афганистане. После увольнения из ВС в 1996 году работал в частных охранных структурах. Квалифицированный и надежный сотрудник АЖР, настойчив в поиске информации, коммуникабелен, имеет успех у женщин. Женат четвертым браком. В АЖР используется для силовой поддержки в расследованиях, хотя склонен к журналистике. Но качество его текстов пока еще далеко от совершенства…»

Из служебной характеристики

Дым.

Густой удушливый дым разрывая ему легкие. Он прикрыл рот и нос рукой, постарался задержать дыхание.

В затылке, там, где его ударили, саднило. Он чувствовал, что волосы уже слиплись от крови. От души его приложили. Ничего не скажешь…

Дышать!

Он инстинктивно вдохнул. Закашлялся. Перед глазами все поплыло. Предметы в чужой комнате словно зазывали в безумный хоровод.