Лоуренс Блок - Камень с души

Она могла закричать, но он стукнул ее головой об асфальт и ее глаза остекленели. Очухавшись, она все-таки попыталась закричать, но он зажал ей рот рукой и отсек крик. Укусить его ей не удалось. Он за этим проследил.

А пока она вырывалась, вогнал острие шила в сердце.

Он оставил ее, уже холодеющую, в проулке. Шило бросил в дренажную канаву. Нашел станцию подземки, поехал домой, поднялся к себе, умылся, разделся, лег в постель и заснул. Спал крепко, без кошмаров.

Проснулся утром, в обычное время, бодрый, энергичный, готовый к трудовому дню. Принял душ, оделся, вышел на улицу, у слепого киоскера на углу купил "Дейли миррор".

Прочитал заголовок. На молодую танцовщицу Мону Мур напали в Вашингтон-Хейтс и убили ударом шила в сердце.

Он вспомнил. Мгновенно все вернулось: тело девушки, шило, убийство…

Он до боли стиснул зубы. Сколь же реально все это ему привиделось. Наверное, психоаналитик смог бы ему помочь. Но дипломированные психоаналитики так дороги, а у него есть свой психоаналитик, личный и бесплатный, сержант Рукер.

Но он вспомнил все! Все, как купил шило, как бросил девушку наземь, как вонзил…

Он глубоко вдохнул. Упираться бесполезно. Самому ему не справиться. Он подошел к телефону, позвонил на работу.

– Говорит Каттлетон. Я задержусь на час или около этого. Иду к врачу. А оттуда сразу же на работу.

– Ничего серьезного? – обеспокоенно спросили на другом конце провода.

– Нет, нет, ничего серьезного.

Он в общем-то и не солгал. В конце концов Рукер стал его психоаналитиком, а психоаналитик – тот же врач. Ему назначено: сержант Рукер сказал, что ждет его в любой момент. И заболевание у него несерьезное, тут он тоже не погрешил против истины. Он знал, что невиновен, как бы память не убеждала его в обратном.

Рукер разве что не улыбнулся ему.

– Посмотрите, кто к нам пожаловал. Я бы мог догадаться, что увижу вас сегодня, мистер Каттлетон. Ваше фирменное преступление, не так ли? Нападение на женщину и убийство.

Уоррен Каттлетон не улыбался.

– Я… это Мур. Мона Мур.

– Эти стриптизерши любят экзотические имена. Мона Мур. Прямо-таки Любовь моя. [1]Если по-французски.

– Правда?

Сержант Рукер кивнул.

– И убили ее вы. Как это произошло?

– Я знаю, что не мог этого сделать, но…

– Перестать бы вам читать газеты, – сержант Рукер покачал головой. – Пошли, вытравим эту муть из вашей головы.

Они уединились в маленькой комнатке. Мистер Каттлетон сел на стул с высокой спинкой. Сержант Рукер закрыл дверь, встал у стола.

– Вы убили эту женщину, не так ли? Где вы взяли шило?

– В магазине хозяйственных товаров.

– В каком магазине?

– На Амстердам-авеню.

– Почему шило?

– Оно меня возбуждало, такая гладкая рукоятка, так остро заточенное.

– Где теперь шило?

– Я бросил его в дренажную канаву.

– Да уж, теперь его не найти. Должно быть, из нее ливанула кровь, когда вы ударили ее шилом. Много крови?

– Да.

– Кровь перепачкала вашу одежду?

– Да, – он вспомнил, что одежда промокла от крови, он еще поспешил домой, в надежде, что никто его не увидит.

– Где эта одежда?

– В мусоросжигательной печи.

– Но не в вашем доме?

– Нет, нет. Я переоделся у себя в комнате, побежал в другой дом, не помню в какой, сунул одежду в мусоросжигательную печь.

Сержант Рукер хлопнул ладонью по столу.

– С этим мы разберемся быстро. Видать, у меня прибавляется опыта. Стриптизершу убили ударом шила в сердце. Смерть наступила мгновенно. На теле осталась крохотная ранка. Из нее не вытекло ни капли крови. Покойники не кровоточат, да и сколько крови вообще может вытечь из такой раны? Так что ваша версия расползается, как мокрая туалетная бумага. Вам уже лучше?

Уоррен Каттлетон медленно кивнул.

– Но воспоминания так чудовищно реальны.

– К сожалению, да, – сержант Рукер покачал головой. – Мне очень вас жаль. Интересно, сколько это может продолжаться? – он сухо улыбнулся. – Как бы не переборщить, а не то один из нас обязательно сломается.

Моя любовь – Mon Amour (фр.)