Лоуренс Блок - Камень с души

В полночь он лег спать. Спал плохо, в голове постоянно прокручивались события прошлой ночи: шаги, нападение, нож, кровь, бегство из парка. В последний раз он проснулся ровно в семь, мокрый как мышь, вырвавшись из кошмара.

Он уже понимал, что от кошмаров теперь никуда не деться: они будут возвращаться ночь за ночью. Он не психопат. Он четко представлял разницу между добром и злом. Смерть в объятьях электрического стула – самое ужасное из возможных наказаний. Он уже не хотел выйти сухим из воды. Не мог жить, зная, что убил человека.

Он вышел на улицу, купил газету. Расследование пока не дало никаких результатов. В «Миррор» он прочитал интервью с маленькой племянницей Маргарет Уолдек и вновь расплакался.

Раньше Каттлетон не бывал в полицейском участке. Находился он лишь в нескольких кварталах от его дома, но он никогда не проходил мимо, так что нашел адрес только по справочнику. Войдя, долго озирался по сторонам, пытаясь найти хоть кого-то, облаченного властью. Наконец, увидел дежурного сержанта и объяснил, что хочет видеть детективов, расследующих убийство Уолдек.

– Уолдек? – переспросил сержант.

– Женщина в парке.

– Ага. У вас есть информация?

– Да, – кивнул мистер Каттлетон.

Он ждал на деревянной скамье, пока сержант выяснял, кто занимается делом Уолдек. Наконец, предложил Каттлетону подняться наверх и спросить сержанта Рукера. Он так и сделал.

В кабинете, куда он вошел, его встретил молодой мужчина с задумчивым выражением лица. Да, кивнул он, я занимаюсь расследованием убийства Уолдек, но, прежде чем перейти к делу, попросил Каттлетона назвать имя, фамилию, адрес и все такое.

Ответы сержант Рукер записал в блокнот, вновь посмотрел на Каттлетона.

– С этим покончили. Теперь скажите, что привело вас к нам?

– Хочу признаться, – на лице Рукера отразилось недоумение. – Это я, я убил эту женщину, Маргарет Уолдек. Я убил.

Сержант и другой полисмен отвели его в другой кабинет, размерами поменьше и задали много вопросов. Он рассказал все, что помнил, от начала и до конца. Два или три раза у него перехватывало дыхание. Нет, на этот раз он не плакал, но замолкал на несколько секунд, не в силах вымолвить ни слова.

Потом посыпались вопросы.

– Где вы взяли нож?

– Купил в магазине.

– Где?

– На Колумбус-авеню.

– Помните магазин?

Он вспомнил прилавок, продавщицу, вспомнил, как заплатил за нож, унес его. Не вспомнил только, из какого магазина.

– Почему вы это сделали?

– Не знаю.

– Почему убили именно Уолдек?

– Она… она просто подвернулась под руку.

– Почему напали на нее?

– Потому что хотел. Что-то… на меня нашло. Возникло какое-то желание. Импульс. Мне не оставалось ничего другого.

– Но зачем убивать?

– Так уж вышло. Я ее убил. Ножом. Для этого я и купил нож. Чтобы ее убить.

– Вы заранее задумали убийство?

– Вроде бы.

– Где нож?

– Его нет. Выкинул. В дренажную канаву.

– Где выкинули?

– Не помню. Где-то.

– У вас должна быть кровь на одежде. Обязательно должна, кровь текла из нее рекой. Ваша одежда дома?

– Я от нее избавился.

– Как? Бросили в дренажную канаву?

– Послушай, Рой, не бери в оборот парня, который хочет в чем-то сознаться.

– Извините. Каттлетон, так где ваша одежда, в которой вы ее убили?

Всплыли смутные воспоминания. Вроде бы что-то горело.

– Мусоросжигательная печь.

– В вашем доме есть мусоросжигательная печь?

– Нет. В каком-то другом доме, неподалеку, в моем доме такой печи нет. Я пришел домой, переоделся, я это помню, завязал грязную одежду в узел, побежал в какой-то другой дом, бросил узел в мусоросжигательную печь и вернулся к себе. Помылся. Я помню, что кровь была под ногтями.

Они попросили его раздеться до пояса. Внимательно осмотрели руки, грудь, лицо, шею.

– Ни царапины, – прокомментировал сержант Рукер. – Ничего. А она царапалась, под ногтями много чего осталось.

– Рей, она могла царапать себя.

– М-м-м-м. Или на нем все заживает, как на собаке. Пошли, Каттлетон.

Они пошли в другую комнату, у него сняли отпечатки пальцев, сфотографировали и задержали по подозрению в убийстве. Сержант Рукер сказал, что он может позвонить своему адвокату. Но знакомых адвокатов у него не было. Знал он одного, у которого заверял какие-то документы, но случилось это давно и он даже не помнил фамилии этого человека.

Его отвели в камеру. Захлопнулась дверь, щелкнул замок. Он сел на стул, закурил. Впервые за последние двадцать семь часов у него не дрожали руки.