Мартин Уэйтс: Худшее из зол

Среди всего этого шума, суеты, вспышек фотокамер и стрекота телеаппаратуры он заметил Джамала. Пету и Амара в числе других пострадавших уже увезли в больницу. Он решил, что навестит их позже, когда пройдет первый шок после пережитого. Но здесь оставался Джамал. Укрытый одеялом, он сгорбился на подножке машины скорой помощи и от этого казался еще меньше. Сидел как во сне и отсутствующим взглядом смотрел на снующих туда-сюда людей.

Он казался очень одиноким и каким-то потерянным, брошенным всеми на произвол судьбы.

Донован подошел, сел рядом.

Джамал начал медленно рассказывать. Донован все это уже знал, но все равно слушал: мальчишке нужно было выговориться. Он завершил рассказ со слезами на глазах.

— Куда ты сейчас? — спросил Донован.

— Не знаю, — пожал плечами Джамал, отводя глаза.

Донован смотрел на него и думал: у ребенка нет дома, ему некуда возвращаться. Остается один путь: улица, наркотики, клиенты-педофилы, верная гибель. Сердце дрогнуло.

Он оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не сможет услышать.

— Давай-ка отсюда уйдем. Полиция, если мы вдруг понадобимся, может найти нас потом.

Джамал кивнул, и они отправились к Доновану в гостиницу.

— Что я могу для тебя сделать?

Джамал неопределенно пожал плечами.

— Хочешь, сниму для тебя номер?

Лицо Джамала просветлело.

— Да? — улыбнулся он. — Спасибо.

Закончив формальности у стойки администратора, Донован спросил:

— В ресторан пойдем? Если хочешь поужинать один, можешь заказать еду в номер.

— Не хочу один, — сказал Джамал, уставившись в пол.

— Тогда пошли.

Во время ужина он смотрел на сидевшего напротив Джамала — обыкновенный мальчишка-подросток, у которого не было и нет детства. И принял решение:

— Слушай, у меня есть свободная комната, если тебе негде жить.

Сказал, где.

— В домике в Нортумберленде? — переспросил Джамал. — Это в Шотландии?

— Ехать надо на север, но не в Шотландию. Можешь считать комнату своей, но придется помочь навести в ней порядок. Ремонт вообще-то нужен во всем доме, чтобы там можно было жить.

Джамал помрачнел.

— Я не умею, — честно признался он.

— Не беспокойся, я тоже не умею. Вот и поучимся заодно, да?

Джамал попытался казаться безразличным, очевидно, считая, что радоваться в этой ситуации было бы не круто, но невольно расплылся в широченной улыбке.

Четыре недели.

Ему продолжают сниться кошмары. Его преследуют призраки.

К прежним добавились новые.

Смерти, увечья. Про себя он назвал это время сезоном похорон.

Четыре недели. Достаточно времени, чтобы осела пыль. Слишком мало, чтобы затянулись раны.

Тогда в кафе два человека погибли, шестеро получили ранения разной степени тяжести. И это если не добавлять в список погибших Молота, Алана Кинисайда и Майки Блэкмора, если считать раненых без Петы и Амара.

Колина и Кэролайн Хантли сразу же увезли в больницу. Голос в регистратуре называет их состояние мало что говорящим, безликим словом — «стабильное». Пока неизвестно, что грозит Колину Хантли за его действия против ирландских путешественников и другие преступные деяния, совершенные совместно с Кинисайдом. Но чем бы это для него ни обернулось, и его жизнь, и жизнь его дочери изменятся навсегда. Донован в этом не сомневался.

Пете и Амару уже на следующий день разрешили покинуть больницу и долечиваться дома. Донован их навестил и во время визита вдруг понял, что между ними за короткое время установилась тесная связь. Он был почти уверен, что теперь они будут часто видеться. Возможно, даже начнут вместе работать.

Несмотря на недавний успех, фирма Петы снова переживала тяжелые времена, поскольку в их отсутствие некому было заниматься делами.

Лондонский «Геральд» и полиция Нортумбрии объявили друг другу настоящую войну и буквально вцепились друг другу в глотки. И те и другие обвиняли в трагедии противоположную сторону. Ни те ни другие не желали отступать. Донован хорошо знал, что это не более чем треп, пыль в глаза, соревнование в том, кто кого перекричит, чтобы продемонстрировать публике, насколько серьезно каждая из сторон воспринимает случившееся. Опыт подсказывал, что публика устанет и от этой истории, переключив внимание на очередное из ряда вон выходящее событие, — на том все и закончится.

«Геральд» сделал козлом отпущения Шарки. Его тут же уволили, принеся в жертву разгневанной, как решили в газете, общественности. Но Донован про себя позлорадствовал.