Энн Грэнджер - Тени убийства

— О Яне?

Казалось, она позабыла, кто такой Ян. Потом вспомнила.

— Нет. О моем отце.

— Ах… — пробормотал викарий. — Я кое-что слышал. Мне Алан рассказывал. Он накопил снотворное и… принял большую дозу.

— Нет, — обиженно бросила Флоренс. — Вот тут вы ошибаетесь. Он их не накапливал. Я накопила.

Викария мороз по спине подрал.

— По-моему, дорогая, вы что-то путаете. Так бывает от болеутоляющих.

— Зачем пришли, если не хотите слушать? — Флоренс впервые за все время слегка оживилась.

— Я слушаю. Простите, — покаялся Джеймс Холланд.

— Когда мы были детьми, он был очень хорошим отцом. — Старушка повернула голову, устремив строгий взгляд на викария. — Поверьте. Изменился после смерти Артура. Потом умерла мама, стало еще хуже. Наконец артрит приковал его к инвалидному креслу, и он преисполнился ненависти. Ненависть его съедала. Он даже нас ненавидел, меня и Дамарис, потому что мы живы, а Артур мертв. Да, — взмахнула она худой рукой, останавливая собеседника. — Не считал, что две дочери стоят одного сына.

— Вы же о нем заботились! Что бы с ним без вас стало? — не удержался глубоко потрясенный Джеймс.

— В те времена это был дочерний долг. Во всяком случае, для незамужних, как мы с Дамарис, — небрежно добавила Флоренс, словно речь шла о чем-то несущественном. — Я поняла, что нам не удастся избавиться от него, пока мы достаточно молоды, чтобы устроить личную жизнь. Отец был несчастен, мы все трое в этом доме были несчастны. Поэтому я копила таблетки, давая вместо них аспирин. Он сердился, ворчал, не мог понять, почему плохо спит. Собирался попросить у врача что-нибудь посильнее. В тот вечер был особенно раздражен, я предложила выпить добрый стаканчик виски, чтоб быстрей заснуть. Пил он в принципе редко, но согласился. Я до краев налила, — с удовлетворением пояснила Флоренс.

— А… снотворное? — едва осмелился пробормотать викарий.

— Постаралась, чтобы он его уже принял. Подмешала в мясную картофельную запеканку. Отец обожал картофельную запеканку. Я ее никогда не любила, поэтому не ела, Дамарис тоже всегда нос воротит от мясного фарша.

— Так… — слабо кивнул викарий.

— Он просто заснул, — продолжала Флоренс, — и все. По крайней мере, я думала, что все. Не умею до конца продумывать. Только что говорила об этом Джулии и Мередит. Наш врач настоял на вскрытии, поскольку отец не был смертельно болен. Можно подумать, причина в его годы имеет значение! Тем не менее ничего страшного не случилось. Он так часто жаловался доктору на несправедливость и невыносимость жизни, что коронер вынес решение о самоубийстве. — Флоренс выпятила тонкие губы. — Правда, жизнь несправедлива. Я не все продумала. Если б продумала, то поняла бы, что для нас с Дамарис уже поздно. Мы никогда не покинем Форуэйз. Застрянем там до конца жизни. Фактически, убийство отца оказалось напрасным. В долгосрочной перспективе ничего не изменилось.

Отец Холланд старался опомниться и рассуждать трезво.

— Флоренс, вы были тогда в тяжелом положении. Понятно, что ваш отец стал нестерпимым. Очень жалко, что семейный доктор ему не советовал перебраться в дом престарелых.

— Он ни за что бы не переехал! — возмущенно воскликнула Флоренс. — Ни за что, пока у него есть свой дом и дочери! В любом случае мы, Оукли, никого не привлекаем к решению наших проблем. Сами о себе заботимся. Даже, — горько добавила она, — если от этого всегда становится хуже. — Она отвернулась, кивнула на стопку журналов на тумбочке. — Это мне почитать принесли. Там одна статья о генах. Я никогда раньше не слышала. Они есть у каждого и что-то передают от одного к другому. Предрасположенность к тем или иным болезням, а может быть, и к поступкам. Скажите, викарий… — Она снова повернула голову и безмятежно посмотрела в его изумленные глаза. — Как вы думаете, нет ли какого-то гена убийства? Похоже, все Оукли к этому склонны.

Эркерное окно гостиной выходит на променад вдоль берега моря. Стоит позднее лето, поэтому на променаде полно отдыхающих. Зимой количество фланеров резко сократится, но кто-то все равно будет бродить даже на резком холодном ветру.

— Собственно, очень приятно, — объявила Джулиет, обращаясь к Дамарис, — сидеть у окна и смотреть, как мир движется мимо. Непременно кого-то увидишь, обязательно что-то случается… Гораздо лучше, чем жить на отшибе, встречаясь с одним молочником. Хорошо и с точки зрения безопасности. Отлично видно любого, кто подходит к дому. И двойные оконные рамы весьма эффективны. Как бы ни дуло на улице, за ними всегда можно спрятаться. Вам наверняка понравится.