Майкл Ридпат: Где распростерся мрак…

Профессор Агнар Харальдссон сложил письмо и вернул его в небольшой пожелтевший конверт.

Он вновь взглянул на адрес, написанный старомодным витиеватым почерком: «Хегни Исилдарссон, Лейгавегур, 64, Рейкьявик, Исландия». На штемпеле был изображен профиль безбородого британского короля — то ли Эдуарда, то ли Георга, Агнар так и не понял.

Сердце профессора сильно билось, конверт потихоньку дрожал в руке. Письмо доставили сегодняшним утром, вложенное в конверт покрупнее, с современной исландской маркой и рейкьявикским штемпелем.

На б о льшую удачу Агнар и рассчитывать не мог. Все его мечты воплотились в самой совершенной форме.

Агнар, профессор кафедры филологии Исландского университета, имел право работать с рукописными подлинниками древнейших саг. В свое время монахи с бесконечным терпением и прилежанием перенесли эти сказания на стопки выделанных телячьих кож, пользуясь соком альпийской медвежьей ягоды вместо чернил и перьями из левых лебединых крыл. Эти изумительные письменные памятники были национальным наследием Исландии, ее душой — хотя ни один из них не вызвал бы того переполоха, на который был способен небольшой, только что полученный листок бумаги.

К тому же честь обнаружения этих документов принадлежала другим…

Профессор посмотрел на безмятежное озеро, раскинувшееся за окном кабинета. В лучах апрельского солнца оно отливало редкостными темно-синими тонами, а ведь минут десять назад походило на лужу стылого олова. Впрочем, очень скоро оно вернется к своему обычному виду, потому что с запада уже надвигались темные тучи, гонявшиеся друг за другом над заснеженными вершинами гор.

Отличное местечко для летней дачи. Этот домик построил еще отец Агнара, бывший государственный муж, ныне пребывавший в доме для престарелых. Пусть до лета не так уж и близко, Агнар нарочно сбежал сюда, чтобы хотя бы в субботу с воскресеньем поработать без помех. Жена на днях родила второго ребенка, а до крайнего срока сдачи письменного перевода остается всего ничего…

— Агги, иди в кроватку!

Он обернулся на умопомрачительно красивую Андреа, балерину и студентку-третьекурсницу с литфака. Обнаженная растрепанная блондинка танцующей походкой скользила к нему по лакированным деревянным половицам.

— Извини, милая, сейчас не могу… — сказал он, удрученно кивая подбородком на груду бумаг.

— Ты уверен? — Она склонилась, поцеловала его и, сунув ладонь в распахнутый ворот рубашки Агнара, погладила волосатую грудь. Белокурые волосы принялись щекотать профессорский нос. Наконец девушка оторвалась от своего занятия. — Ты точно-точно уверен?

Он усмехнулся, снимая очки.

Что ж, пожалуй, не грех и отвлечься.

Сержант уголовной полиции Магнус Джонсон устало плелся к своей машине, припаркованной на одной из улочек Роксбери. В кабинете его ждала масса бумажной волокиты, и домой он мог отправиться лишь после того, как разделается с горой документов. Он страшно, запредельно вымотался: нормально поспать не удавалось уже неделю. Наверное, поэтому смрад ударил в нос с особой силой — хорошо знакомая вонь, с металлическим оттенком, как от лежалой говяжьей туши. Сержант не раз сталкивался с этим запахом за годы службы в отделе по расследованию особо тяжких преступлений бостонского полицейского управления.

Мария Кампанелли, белая, двадцати семи лет.

Умерла тридцать шесть часов назад. Сожитель зарезал ее во время вспыхнувшей ссоры, а тело оставил разлагаться в квартире. Сейчас вовсю шли его поиски, и Магнус не сомневался в их успехе. Однако для вынесения приговора по этому делу требовалось со стопроцентной тщательностью оформить все бумаги, опросить множество свидетелей, заполнить кучу протоколов. Несколько лет назад в отделе разразился скандал в связи с целым рядом небрежностей при регистрации доказательств. Утраченные улики, неправильно подшитые документы… С той поры адвокаты защиты так и норовили придраться к малейшей неточности.

Магнус умел работать с документами, что и стало одной из причин присвоения сержантского звания. Пожалуй, Колби права: ему и в самом деле стоит выучиться на юриста.