Леонид Матюхин - Дансон с нечистым, или Дьявольское рондо

- А я и не живу. Я...

- Помолчи! - прервал его Сергей. - Теперь ты, sabelotodo <����всезнайка (исп.)>, послушай меня! Да, наверное это дико (объясняться в любви с первого взгляда к портрету давно умершей женщины. Но я знаю - слышишь, з н а ю - воскресни она или воплотись в другую женщину подобной красоты и высоких душевных качеств...

- Да откуда тебе знать о её душевных качествах?

- Да-да, именно высоких душевных качеств! - повторил Сергей. - Они же читаются в её взгляде. И только глупец или негодяй может предположить иное, глядя на этот портрет. Эта женщина была удивительным созданием. Честным и открытым. Неспособным ни на что постыдное. И, повствчай я её, мне бы и в голову не пришло обидеть её каким-нибудь нелепым подозрением...

- Ну что ж, посмотрим. - задумчиво произнёс могильщик, зримо потеряв вдруг всякий интерес к продолжению беседы. - Посмотрим...

Некоторое время он молча в упор разглядывал Сергея. Затем, не говоря более ни слова, повернулся к нему спиной и, забросив на плечо лопату, неспешно удалился.

- И он оказался прав, - прервал рассказ Марлен Евграфович. - Не смогли Вы довольствоваться тем, что давала вам ваша Ольга... И этого следовало ожидать. Человек - существо ненасытное. Ему подавай всё больше и больше. И аппетит будет только разыгрываться! ... Простите за эмоции. Так что же было дальше?

- Да ничего. Я постоял у могилы ещё некоторое время, а затем ушёл... Можете представить себе, какие мысли одолевали меня. Долго я бродил ещё по кладбищу, а затем по городу. Я проклинал своё любопытство, проклинал свою ревность... Усталый и опустошённый я вернулся на свою станцию метро как раз ко времени наших обычных встреч с Ольгой. Непонятно на что надеясь, около часа бродил у входа в метро. Конечно - она не пришла. Не пришла она и ко мне домой. Заснул я под утро, и вот во сне Оля навестила меня. Нет, не было никаких упрёков. Она присела на край моего дивана, положила мне руку на лоб и печально заметила: "Ты снова не выдержал. Как и тогда, в той жизни. Но теперь я не умру - мёртвые не умирают. Я просто больше не смогу приходить к тебе. Но я люблю тебя по-прежнему. И буду ждать тебя. И когда ты придёшь, мы с тобой уже никогда не расстанемся... Никогда". Наклонившись, она поцеловала меня в губы и ушла. А я смотрел ей вслед и не мог сбросить с себя сонное оцепенение. Не мог даже произнести ни звука. На утро я купил цветов и отнёс их на могилу. Это же был день её рождения.

Первое время мне было очень трудно. Я всё ещё на что-то надеялся. Ждал. И всё напрасно. Возвращаясь с работы, по несколъку минут простаивал у метро, высматривая её. А однажды не выдержал и поинтересовался у одной из старушек, постоянно сидящих у подъезда, не приходила ли в последнее время женщина, которая прежде так часто навещала меня. Старушка посмотрела на меня, как на ненормального - "Какая ещё женщина?" Я описал Ольгу. Поверьте, я в состоянии описать человека достаточно точно. Но старушка только пожала плечами. Нет, описанную мною особу она якобы никогда не видела. И это несмотря на то что Ольга раскланивалась с нею прежде не один десяток раз... А однажды я решил днём осмотреть тот дом, в котором Ольга скрывалась, прежде чем направиться на кладбище. Увы, в нём уже полным ходом шли строительные работы. Так что найти что-нибудь, что было бы памятью об Ольге, мне так и не удалось. Хорошо ещё, что я оставил у себя тот карандашный портрет.

- Давайте-ка выпьем молча. За близких и любимых, которых уже нет с нами, - предложил Марлен Евграфович, наполняя рюмки. - Ваша незабвенная Анна Конрадовна наверняка сказала бы вам, прослушав эту историю:

"Ach! Unsre Freuden selbst, so gut wie unsre Leiden,

Sie hemmen unsres Lebens Gang!"

<����Ах! Как наши радости, так и страданья,

Всей нашей жизни сокращают путь! (нем.)>

- И была бы права, - согласился Сергей. - Во всяком случае, после этой истории я до сих пор никак не могу окончательно прийти в себя.

- Охотно верю.

Помолчав, они выпили.

ГЛАВА III

Молчание нарушил Марлен Евграфович:

- А вам не хотелось бы вернуть Ольгу? Продолжить с ней встречи?

- Боюсь - нет. Слишком многое изменилось. Согласитесь, прав тот, кто первым заметил, что знание убивает любовь, Нет-нет, не подумайте, будто я разлюбил её! Я по-прежнему люблю её. Но это уже иная любовь, Мне известно, что она мертва и... И здесь я уже ничего не могу с собой поделать. Я неоднократно задавался вопросом, что было бы, не начни я тогда следить за Олей. И знаете, мне думается, нашёлся бы какой-нибудь другой повод, который неизбежно привел бы нас к той же самой развязке. В конечном итоге я лишь в очередной раз на собственном опыте убедился, что нельзя перманентно оставаться в состоянии счастья. По крайней мере - обычному человеку. К сожалению, счастье не может быть вечном. Счастье - это миг. Или, во всяком случае, весьма ограниченный отрезок времени. Это очень скользкая вершина, на которой нельзя задержаться надолго. А причина в том, что человеческая натура не терпит статики. Если всё хорошо и гладко, то человек сам себе выдумывает проблемы, устраняя которые получает удовлетворение. Если же в жизни всё остаётся неизменным - это преддверие конца.